Гордость и гордыня

Остин Джейн

— Боже сохрани! Это было бы хуже всего! Признать приятным человека, которого решила ненавидеть! Не желай мне подобного зла.

Когда музыка снова заиграла и Дарси направился к ней, Шарлотта не удержалась и шепотом посоветовала ей не быть дурочкой и не допустить, чтобы благосклонность к Уикхему заставила ее уронить себя в глазах человека, стоящего в десять раз выше него. Элизабет не ответила и заняла свое место в середине залы, поражаясь тому, сколько чести ей придало приглашение мистера Дарси, и читая глазах окружающих, что они поражены не меньше. Некоторое время они танцевали

молча, и ей начало казаться, что молчание это продлится до конца танца, но сначала она твердо решила не нарушать его. Однако тут же ей пришло голову, что для ее кавалера будет горшим наказанием, если она понудит его говорить, и тотчас она произнесла несколько слов о следующем па. Он ответили вновь умолк. После долгой паузы она заговорила с ним во второй раз:

— Ваш черед что-нибудь сказать, мистер Дарси. Я высказала мнение о танце, а вам положено сказать что-нибудь о величине залы или о числе танцующих.

Он улыбнулся и заверил ее, что как бы уже сказал все, что она пожелала от него услышать.

— Отлично. Пока этого ответа достаточно. Быть может, потом я смогу заметить, что балы, которые дают у себя дома, много приятнее ассамблей, но сейчас мы можем помолчать еще немного.

— Так, значит, вы, когда танцуете, разговариваете, придерживаясь правил?

— Иногда. Видите ли, немножко говорить необходимо. Провести полчаса вместе в полном молчании — это ведь странно. Тем не менее для угождения некоторым людям разговор следует вести так, чтобы они могли обременить себя не более, чем двумя-тремя словами.

— Вы сейчас советуетесь с собственными чувствами или полагаете, что потакаете моим?

— И то, и другое, — ответила Элизабет с лукавством. — Я ведь всегда замечала большое сходство в складе наших натур. Мы оба чуждаемся общества, молчаливы, не склонны говорить, если только не уверены, что слова наши поразят всех присутствующих и будут сохранены для потомства, превратившись в пословицу.

— Мне кажется, тут мало сходства с вашим характером, — сказал он. — Насколько такое описание близко к моему, судить не берусь. Вы же, без сомнения, считаете портрет верным.

— Мне не пристало оценивать свой талант.

Он не ответил, и они вновь умолкли, но после нескольких фигур он заметил, что она и ее сестры как будто довольно часто совершают прогулки в Меритон. Она ответила утвердительно и, поддавшись искушению, добавила:

— Когда вы нас видели там на днях, нам как раз представился случай завести новое знакомство.

Эти слова произвели немедленное действие. Его черты изобразили еще большую высокомерность, но он не сказал ни слова. A Элизабет, пеняя себя за слабость, не решилась продолжать. В конце концов молчание нарушил Дарси, сказав очень сухо:

— Мистер Уикхем наделен такими располагающими манерами, что они помогают ему приобретать друзей, но способен ли он сохранять их, не столь достоверно.

— К своему несчастно, он лишился вашей дружбы, — ответила Элизабет многозначительно, — и при обстоятельствах, от которых, вероятно, будет страдать всю жизнь.

Дарси не ответил и, видимо, хотел переменить тему. В эту минуту рядом с ними оказался сэр Уильям Лукас, пробиравшийся между танцующими в другой

конец залы. Однако, увидев мистера Дарси, он с учтивейшим поклоном остановился, дабы выразить свое восхищение тем, что он танцует, а также его дамой.

— Право слово, я весьма в восторге, любезный сэр. Не часто увидишь такое изящество в танце. Сразу видно, что вы принадлежите к высшему свету. Позвольте мне, однако, сказать, что вашу прекрасную даму вам не в чем упрекнуть и что я уповаю часто иметь это удовольствие, особенно когда произойдет некое желанное событие, дражайшая мисс Элиза. — Он посмотрел на ее сестру и Бингли. — Какие тогда начнутся поздравления! Мистер Дарси свидетель… но не буду вам долее мешать, сударь. Вы не поблагодарите меня за то, что я отрываю вас от обворожительной беседы с барышней, чьи прелестные глазки уже укоряют меня.

Дарси почти не слушал завершения этой тирады, но намек сэра Уильяма, касавшийся его друга, казалось, произвел на него значительное впечатление, и его глаза с самым серьезным выражением обратились на танцующих вместе Бингли и Джейн. Однако он тут же взял себя в руки, обернулся к своей даме и сказал:

— Сэр Уильям перебил нас, и я забыл, о чем мы разговаривали.

— Мне кажется, мы вовсе не разговаривали. Сэр Уильям не мог бы перебить в этом зале пару, которой было бы меньше, что сказать друг другу, чем нам. Мы уже испробовали две-три темы без всякого успеха, и не могу себе представить, о чем еще мы можем поговорить.

— Ну а если о книгах? — сказал он с улыбкой.

— Книги? О нет! Полагаю, мы не читаем одни и те же книги, а если и да, так с совсем разными чувствами.

— Мне жаль, что вы держитесь подобного мнения, но, если дело и обстоит так, какая это будет богатая тема! Мы сможем сравнить наши столь различные мнения.

— Нет… Я не могу говорить о книгах в бальной зале. У меня голова полна совсем другим…

— Вас занимает происходящее перед вами, не так ли? — спросил он с некоторым сомнением.

— Да, всегда, — ответила она, не думая о том, что говорит, так как ее мысли были уже далеки от этой темы, о чем свидетельствовало ее внезапное восклицание: — Я помню, вы как-то сказали, мистер Дарси, что редко прощаете, что ваша неприязнь, раз возникнув, не может быть умиротворена. Полагаю, возникнуть ей вы позволяете с большой осторожностью?

— Да, — сказал он твердым голосом.

— И никогда не позволяете предубеждению ослепить вас?

— Надеюсь, что нет.

— Тем, кто не меняет своих мнений, особенно необходимо составить верное первоначальное суждение.

— Могу и я спросить, к чему ведут эти вопросы?

— Просто к раскрытию вашего характера, — ответила она, стараясь найти шутливый тон. — Я пытаюсь его понять.

— И насколько вы преуспели?

Она покачала головой:

— Нисколько. Я слышу столь разные отзывы о вас, что остаюсь в полном недоумении.

— Я легко готов поверить, — ответил он очень серьезно, — что обо мне говорят самые различные вещи. И мне хотелось бы, мисс Беннет, чтобы вы пока не брались за набросок моего характера, так как есть причина опасаться, что такой портрет не сделает чести ни предмету, ни исполнению.