Гордость и предубеждение и зомби (др. перевод)
Шрифт:
– Да, мисс Элизабет, в ближайшее воскресенье вы удостоитесь чести лицезреть леди Кэтрин де Бэр в церкви, и думаю, нет нужды упоминать о том, в какой вы придете восторг. Она невероятно любезна с моей дорогой Шарлоттой. Два раза в неделю мы обедаем в Розингсе, и нас ни за что не отпускают домой пешком. Ее светлость всегда велит заложить для нас свой экипаж. Точнее, один из своих экипажей, так как у нее их несколько.
– Деди Кэфрин вефьма почтенная… умная дама, – провыла Шарлотта, – и заботливая фофедка.
– Истинно так, моя дорогая, я это всегда говорю. Она из тех людей, уважение к которым просто не может быть чрезмерным.
Поскольку
Остаток вечера прошел в разговорах о новостях из Хартфордшира и пересказах того, что уже было изложено в письмах. Затем, уединившись наконец в своей комнате, Элизабет смогла как следует поразмыслить о том, насколько ухудшилось состояние Шарлотты и почему никто, даже такой великий борец с зомби, как леди Кэтрин, этого не замечает.
На следующий день где-то после полудня, когда Элизабет переодевалась у себя в комнате для прогулки, внезапный шум снизу, казалось, переполошил весь дом, и стоило ей прислушаться, как кто-то в безумной спешке взлетел вверх по лестнице, выкликая ее имя. Элизабет схватила катану, распахнула дверь и столкнулась с Марией, которая воскликнула:
– О, Элиза, дорогая! Скорее иди в столовую, прошу тебя! Там такое творится! Ничего не буду тебе говорить, поторопись и спускайся сию же минуту!
Поскольку Мария больше ничего не сказала, они обе побежали в столовую, окна которой выходили на дорогу, чтобы увидеть то, что ее так поразило. Оказалось, всего-навсего две дамы в фаэтоне остановились у ворот.
– И это все?! – вскричала Элизабет. – Я ожидала увидеть по меньшей мере дюжину неприличностей, а это всего лишь леди Кэтрин с дочерью.
– Ну что ты, Лиззи, милочка, – сказала Мария, пораженная ее оплошностью, – это не леди Кэтрин. Пожилая дама – миссис Дженкинсон, приживалка, а вторая леди – мисс де Бэр. Какая она хрупкая! Кто бы мог подумать, что она так худа и мала ростом?
– Весьма невежливо с ее стороны держать Шарлотту на таком ветру. Отчего бы ей не зайти в дом?
– О, Шарлотта говорит, она почти никогда не заходит. А когда удостаивает такой чести, то это величайшая милость с ее стороны.
– Она мне нравится, – сказала Элизабет, вдруг кое-что вспомнив. – На вид она тщедушна и угрюма. Прекрасно подойдет мистеру Дарси. Идеальная партия для него.
Мистер Коллинз с Шарлоттой стояли у ворот, разговаривая с дамами, а сэр Уильям застыл в дверях, созерцая явленное ему величие и беспрестанно кланяясь, стоило мисс де Бэр посмотреть в его сторону, чем немало позабавил Элизабет. Наконец темы для беседы были исчерпаны, дамы поехали дальше, и все вернулись в дом. Едва увидев обеих девушек, мистер Коллинз бросился поздравлять их с выпавшей им удачей, сообщив, что все они приглашены назавтра к обеду в Розингс. Очевидно преисполнившись восторга, Шарлотта повалилась на землю и принялась запихивать в рот охапки хрустящих осенних листьев.
Глава 29
– Признаюсь, – сказал мистер Коллинз, – меня бы не удивило, если бы ее
– Меня все это не так удивило, – откликнулся сэр Уильям, – ведь о ее безупречных манерах и непревзойденном владении боевыми искусствами наслышана вся европейская знать.
На следующее утро только и разговоров было, что о визите в Розингс. Мистер Коллинз дотошно перечислял все, что им предстояло увидеть, дабы великолепие комнат, обилие прислуги, личная охрана леди Кэтрин из двадцати пяти ниндзя и роскошнейший из обедов не слишком ошеломили их.
Перед тем как дамы ушли переодеваться, он сказал Элизабет:
– Дражайшая кузина, не беспокойтесь по поводу своего наряда. Леди Кэтрин не требует от нас такого же изящества в одежде, какое столь свойственно ей и ее дочери. Я бы посоветовал вам просто надеть самое приличное из ваших платьев – большего не потребуется. Леди Кэтрин не станет думать о вас хуже, если вы будете скромно одеты, впрочем, ее мнения не поколеблет и то, что ваши боевые навыки не выдерживают никакого сравнения с ее мастерством.
Услышав такое оскорбление, Элизабет сжала кулаки, но из привязанности к своей на три четверти мертвой подруге придержала и язык, и меч.
Пока они одевались, он то и дело подходил к дверям их комнат и просил их поторопиться, поскольку леди Кэтрин не любит дожидаться никого к обеду. Стояла прекрасная погода, и они с удовольствием прошли пешком около полумили через парк.
Пока гости поднимались по ступеням, ведущим в холл, тревога Марии возрастала с каждым мгновением, и даже сэр Уильям с трудом сохранял спокойствие. Элизабет, напротив, не утратила присутствия духа, хоть ее потчевали историями о талантах леди Кэтрин с тех самых пор, как она взяла в руки свой первый клинок. Ее не пугала встреча с человеком, превосходящим ее в богатстве и знатности, однако сам вид женщины, которая сразила девяносто живых мертвецов при помощи одного лишь промокшего под дождем конверта, мог быть довольно устрашающим.
Миновав переднюю, они последовали за слугами в комнату, где сидели леди Кэтрин с дочерью и миссис Дженкинсон. Ее светлость, с видом величайшего снисхождения, поднялась им навстречу, и поскольку миссис Коллинз условилась с супругом, что возьмет на себя церемонию представления, то не обошлось без трудностей – Шарлотта изо всех сил пыталась говорить внятно.
Несмотря на то что сэру Уильяму доводилось посещать дворец Сент-Джеймс, он был сражен окружающим великолепием, и ему хватило духу лишь на то, чтобы отвесить очень низкий поклон и молча усесться на отведенное ему место. Его дочь, перепуганная чуть ли не до обморока, примостилась на краешке стула, не зная, куда глядеть. Элизабет чувствовала себя вполне уверенно и принялась спокойно рассматривать сидевших перед нею дам. Леди Кэтрин оказалась высокой дородной женщиной с резкими чертами лица, которое, возможно, когда-то было привлекательным. Ее фигура, некогда безупречная, с годами слегка расплылась, но пронзительный взор в точности соответствовал описаниям, которые так часто слышала Элизабет. У леди Кэтрин были глаза человека, чьи руки в свое время вершили Божье правосудие. Элизабет задумалась о том, сохранили ли эти руки свою прежнюю ловкость.