Гордость и профессионализм
Шрифт:
Он выглядел задетым. Когда он заметил, что я на него смотрю, то совершенно взбесился.
– Ты снова меня динамишь, твою мать? Неудивительно, что у тебя все еще нет парня.
Его слова задевали, но я продолжала убеждать себя в том, что он просто напился, и ничего лучше сказать не может.
Но он не собирался останавливаться на сказанном.
– Ты недостаточно хочешь. Любишь демонстрировать, Белла, но никогда до конца не идешь! Думаешь, что слишком хороша для всех! – пьяно орал он.
Такс. Думаю, с меня достаточно.
–
– Это очевидно!
– Ты о чем?
– Сама понять не можешь?
– Нет! Я ничего понять не могу, если это с тобой связано. Я вечно как на войне из-за твоих перемен настроения! Как, блин, ты думаешь я смогу все понять?
– Проклятье!
– проревев еще парочку забористых проклятий, он принялся вышагивать передо мной. – Я иногда готов задушить тебя, но не могу с тобой не спорить, Белла. Твою мать! Мне нравиться, когда ты противостоишь мне и ты такая умная и сексуаль-льная из-за этого. Я постоянно тебя хочу!
Да ну?!
Я оторопело стояла и наблюдала за тем, как он, пошатываясь, добрался до своего дивана, рухнул на него, прислонился к спинке и накрыл глаза ладонью. Ничего себе заявление!
– Можешь заставить комнату не крутиться?
– Нет. Я не настолько хороша в этом вопросе. Просто приляг. Я принесу влажное полотенце. От него станет лучше.
Я глубоко вздыхала, чтобы успокоиться, пока мчалась к комнате отдыха. Наконец отыскав сложенное кухонное полотенце в шкафчике, я смочила его холодной водой.
Вернувшись, я обнаружила его в том же положении. Он выглянул из-под пальцев, и я протянула ему полотенце. Потянувшись за ним, он промахнулся, и его отяжелевшая рука упала ему на колени.
– Каллен, сколько ты выпил?
– спросила я, накрывая его лоб холодной тканью и проводя ей по его щекам.
– Не знаю.
– Зачем ты вообще пил?
– Не знаю. Это та-ак приятно. Прошу, не останавливайся.
Присев около него, я продолжила накладывать холодный компресс на его лоб. Прикрыв глаза, Эдвард начал падать в мою сторону и устроил свою голову на моем плече.
От внезапной близости я застыла, и не была особо уверена в том, что делать дальше. Он не пытался меня облапить, так что я не отпихивала его. И видя, что ему очень плохо, я тихо молилась, чтобы его на меня не вырвало.
– Прости, - пробормотал он, и спустя пару секунд тихо засопел.
На меня нахлынула ошеломляющая потребность позаботиться о нем.
– Все нормально, Эдвард, - прошептала я, поглаживая его по волосам.
Мои мысли перешли к его резким словам и тому, как они меня обидели и как все еще причиняли боль, звеня у меня в голове. Но я не собиралась позволять этому себя доставать. Он был чрезмерно пьяным, но все же пробормотал извинение.
Я была решительно настроена потребовать от него извинений, когда он протрезвеет.
Я знала, что мне нужно было вставать, поэтому начала выкарабкиваться из-под него, но он крепко обхватил
Великолепно!
Очень настойчиво, я отодвинула его руку и быстро поднялась.
Наверное, учитывая его состояние, лучше было оставить его в сидящем положении.
И все-таки, я не могла уйти. Что, если он упал бы, ему стало плохо или он бы повторил судьбу Джимми Хендрикса? Я вернулась к своему рабочему месту, чтобы забрать куртку, и пошла обратно в его кабинет, где присела на другой край дивана. Подвернув под себя ноги, я накрыла его курткой, и просто сидела там, наблюдая за тем, как она спал, пока сама не задремала.
***
Серый тусклый свет пробрался под мои веки. Через сон, я почувствовала, как моя подушка медленно передвинулась. Она была такой теплой, и я постаралась уютнее в нее закопаться, а потом она простонала. Что за подушка такая, которая двигается и стонет?
Мои глаза распахнулись, когда я почувствовала, как чья-то рука вычерчивает успокаивающие круги на моей пояснице, а другая гладит по волосам. Быстро подскочив, я оглянулась. Подушка – это Эдвард. На его лице сияла улыбка, как будто эта ситуация была совершенно нормальной.
– Доброе утро, ангелочек.
Поднявшись, я постаралась выдавить из себя хоть что-то:
– Прости…я была с другой стороны…я не…не…
Что я там пыталась сказать?
Он рассмеялся в ответ на то, как я не находила слов, и я почувствовала злость.
– Ты!
– почти заорала я, пытаясь прийти в себя.
– Ты должен извиниться!
Я тыкала в него пальцем, будто была злобной старой училкой.
– Прошу, Изабелла, не так громко. У меня голова раскалывается.
– И ты должен меня поблагодарить!
Схватив подушку, он накрыл ей голову.
– Белла…прошу, серьезно. Мне больно, - его мольбы выходили приглушенными. Наверное, из-за подушки, а может правда плохо…
– Я спасла вчера твой зад. Ты мог покалечиться или тебя могли забрать за вождение в нетрезвом состоянии. Ты бы мог сам себя в суде представлять? Неважно. И ты становишься психованным сукиным сыном, когда напьешься, ты это знаешь, Эдвард Каллен?
Он выглянул из-под подушки и слегка улыбнулся.
– Спасибо, что меня спасла. И прости за все, что я тебе вчера наговорил. Знаешь, в твоем присутствии здесь больше нет необходимости. Так что можешь идти, Изабелла.
– Отлично. Уверен, что не хочешь тарелочку яичницы с сыром? Или как насчет комковатой овсянки?
– Белла, прошу тебя!
– простонал он болезненным тоном.
– Ладно. Без овсянки. Она гадкая. Может Кровавую Мэри? Я часто слышала, что алкоголь помогает от похмелья. Этот вкусный, густой томатный сок…М-м-м-м-м
– Белла! Прошу!
– Хорошо, прекращаю.
Пройдя в ванную, я освежилась так, как смогла, накинула куртку и подхватила сумку. Я все еще чувствовала, что не могла его оставить, поэтому подхватила стакан с водой, нашла аспирин в аптечке и направилась обратно к кабинету.