Гордость нации

Аверченко Аркадий Тимофеевич

Сапогов подошел к старому Лейбе и лаконически спросил:

– - Эй, ты! Ремесленник... Ты чего делаешь?

Старик поднял на городового красные глаза и хладнокровно отвечал:

– - Шоколад делаю.

– - Как же ты его так делаешь?
– - недоверчиво покосился Сапогов на странный аппарат.

– - Что значит -- как? Да так. Сюда пятак бросить, а отсюда шоколад вылезает.

– - Да ты врешь, -- сказал Сапогов.
– - Не может этого быть!

– - Почему не может? Может. Сейчас вы увидите.

Старик достал из кармана

пятак и опустил в отверстие. Когда из другого отверстия выскочил кусок шоколада, Сапогов перегнулся от смеха и, восхищенный, воскликнул:

– - Да как же это? Ах ты, господи. Ай да старикан. Как же это оно так случается?

Его изумленный взор был прикован к аппарату.

– - Машина, -- пожал плечами апатичный старик.
– - Разве вы не видите?

– - Машина-то -- машина, -- возразил Сапогов.
– - Да как оно так выходит? Ведь пятак-то медный, твердый, а шоколад сладкий, мягкий... как же оно так из твердого пятака может такая скусная вещь выйти?

Старик внимательно посмотрел своими красными глазами на Сапогова и медленно опустил веки.

– - Электричество и кислота. Кислота размягчает, электричество перерабатывает, а пружина выбрасывает.

– - Ну-ну, -- покрутил головой Сапогов.
– - Выдумают же люди. Ты работай, старик. Это здорово.

– - Да я и работаю!
– - сказал старик.

– - И работай. Это, братец, штука! Не всякому дано. Прощевайте!

И то, что сделал немедленно после этого слова Сапогов, могло быть объяснено только изумлением его и преклонением перед тайнами природы и глубиной человеческой мысли: он дружеским жестом протянул старому шоколадному фабриканту руку.

На другой день Шепелевич и Голдин со своими домочадцами уезжали на первом отходящем из Ялты пароходе.

Сапогов по обязанностям службы пришел проводить их.

– - Я на вас сердца не имею, -- добродушно кивая им головой, сказал он.
– - Есть жид правильный, который без обману, и есть другой сорт -- жульнический. Ежели ты, действительно, работаешь: шоколадом или чем там -- я тебя не трону! Нет. Но ежели -- Вогопас Чивомискам Левап -- это зачем же?

Опора порядка

I

Вольнонаемный шпик (агент царской охранки) Терентий Макаронов с ран­него утра начал готовиться к выходу из дому. Он напя­лил на голову рыжий, плохо, по-домашнему сработанный парик, нарумянил щеки и потом долго возился с наклеиванием окладистой бороды.

– - Вот, -- сказал он, тонко ухмыльнувшись сам себе в кривое зеркало.
– - Так будет восхитительно. Родная мать не узнает. Любопытная штука наша работа! Приходится тратить столько хитростей, сообразительности и увертливости, что на десять Холмсов хватит. Теперь будем рассуждать так: я иду к адвокату Маныкину, которого уже достаточно изучил и выследил. Иду предложить себя на место его письмоводителя. (Ему такой, я слышал, нужен!) А если я вотрусь к нему, -- остальное сделано.

Итак, письмоводитель. Спрашивается: как одеваются письмоводители? Мы, конечно, не Шерлоки Холмсы, а кое-что соображаем: мягкая цветная сорочка, потертый пиджак и брюки, хотя и крепкие, но с бахромой. Во так! Теперь всякий за версту скажет -- письмоводитель!

Макаронов натянул пальто с барашковым воротником и, выйдя из дому крадучись, зашагал по направлению к квартире адвоката Маныкина.

– - Так-то, -- бормотал он сам себе под нос.
– - Без индейской хитрости с этими людьми ничего не сделаешь. Умный, шельма... Да Терентий Макаронов поумней вас будет. Хе-хе!

У подъезда Маныкина он смело нажал кнопку звонка. Горничная впустила его в переднюю и спросила:

– - Как о вас сказать?

– - Скажите: Петр Сидоров, ищет место письмоводителя.

– - Подождите тут, в передней.

Горничпая ушла, и через несколько секунд из кабинета донесся ее голос:

– - Там к вам шпик пришел, что под воротами допреж все торчал. Я, говорит, Петр Сидоров, и хочу наниматься в письмоводители. Бородищу наклеил, подмазался, прямо умора!

– - Сейчас к нему выйду, -- сказал Маныкин.
– - Ты его где оставила, в передней?

– - В передней.

– - После посмотришь под диваном или за вешалкой, не сунул ли чего. Если найдешь -- выброси!

– - Как давеча?

– - Ну, да! Учить тебя, что ли? Как обыкновенно!

Адвокат вышел из кабинета и, осмотрев понурившегося Макаронова, спросил:

– - Ко мне?

– - Так точно.

– - А, знаешь, братец, тебе борода не идет. Такое чучело получилось...

– - Да разве вы меня знаете?
– - с наружным удивлением спросил Макаронов.

– - Тебя-то? Да мои дети по тебе, брат, в гимназию ходят. Как утро, они глядят в окно: "Вот, говорят, папин шпик пришел. Девять часов, значит. Пора в гимназию собираться".

– - Что вы, господин!
– - всплеснул руками Макаронов.
– - Какой же я шпик? Это даже очень обидно. Я вовсе письмоводитель -- Петр Сидоров.

– - Елизавета!
– - крикнул адвокат.
– - Дай мне пальто! Ну, что у вас в охранке? Все по-старому?

– - Мне бы местечко письмоводителя, -- сказал Макаронов, хитрыми глазами поглядывая на адвоката, -- по письменной части.

Адвокат засмеялся.

– - А простой вы, хороший народ, в сущности! Славные людишки. Ты что же сейчас за мной, конечно?

– - Местечко бы, -- упрямо сказал Макаронов.

– - Елизавета, выпусти нас!

Вышли вместе.

– - Ну, я в эту сторону!
– - сказал адвокат.
– - А ты куда?

– - Мне сюда. В обратную сторону.

Макаронов подождал немного и потом, опустив голову, опечаленный, поплелся за Маныкиным. Он потихоньку, как тень, крался за адвокатом, и, единственное, что тешило его, это, что адвокат его не замечает.

Адвокат остановился и спросил, обернувшись вполуоборот к Макаронову: