Горе мертвого короля
Шрифт:
Он стоял неподвижно, как каменный. Она продолжала:
— Ты сын Ивана, которого убили люди, подосланные Герольфом. Ты сын Унн, которая умерла родами.
Он стоял по-прежнему неподвижно. Только губы шевельнулись:
— Повторите, пожалуйста, имена моих отца и матери.
— Иван… Унн… — сказала она, и слезы покатились по ее щеке вдоль шрама, до изуродованной шеи.
— Моего отца убили по приказу Герольфа?
— Да.
— Как?
— Он послал своих людей. Они представили это как несчастный
Южный Ветер, которого толкнула другая лошадь, коротко заржал.
— Моя мать умерла, произведя меня на свет?
— Да.
— А кто взял на себя заботу обо мне?
— Женщина, которую звали Нанна, потом колдунья Брит — она передала тебя Сельме. Ты переходил из рук в руки — и наконец попал в мои… Ох, Фенрир, Фенрир… прости меня…
— Колдунья Брит?
— Да. Она приходила сюда, хотела тебя освободить. Это с ней я сражалась, чтоб оставить тебя себе. Герольф убил ее.
Он помолчал, осмысливая услышанное.
— Почему вы меня похитили?
— Чтобы подарить Герольфу. В ту пору я любила его больше жизни, он был все для меня, а я перед ним — ничто. Я хотела подарить ему то, что самому ему так и не удалось заполучить: тебя. Чтобы он восхищался мной. Чтобы хоть раз восхищение шло не от меня, а ко мне…
Она тихо плакала. Он не отставал:
— Для чего я ему был нужен? Скажите.
— Не могу.
— Скажите. Всеми словами, чтобы я слышал.
— Он хотел тебя… как твоего отца…
— Вы это знали.
— Знала.
— Почему он меня пощадил?
— Потому что решил сделать тебя орудием своей мести. Он хотел иметь возможность сказать когда-нибудь жителям Малой Земли, которые его изгнали: «Посмотрите, что я сделал из того, кто должен был стать вашим королем…» Он не успел довести дело до конца… Но была и еще одна причина.
— Говорите.
— Это связано со мной…
— Говорите.
— Я… я привязалась к тебе. И я ему это сказала. Своих детей у нас не было.
— Но если бы он все-таки решил убить меня — убить десятилетнего ребенка, — вы ведь воспротивились бы, правда? Говорите, матушка. Мы под Камнем — говорите правду. Вы бы, конечно, сделали все, чтоб его остановить…
Нечеловеческим усилием Волчица заставила себя выговорить:
— Я не воспротивилась бы. Я не сделала бы ничего, чтоб его остановить.
Потом подставила ладони под низвергающуюся с Камня воду и уткнулась в них лицом.
— Что я сказала, Господи! Теперь ты меня покинешь, да? Возненавидишь? Ты не сможешь больше оставаться здесь. Вернешься на Малую Землю… Сказав тебе правду, я потеряла тебя.
— Я не могу вернуться на Малую Землю, матушка.
Она затаила дыхание. В том, что все еще называет ее «матушка», ей почудился проблеск надежды.
— Почему?
— Там я проклят.
Она ничего
— Почему проклят, сын мой?
— Потому что я совершил преступление еще хуже вашего.
Теперь уже ему изменило самообладание. Лицо его мучительно исказилось.
— Какое же преступление ты совершил, чтобы оно могло быть хуже моего? Хуже не бывает.
— Бывает.
— Говори. Теперь твоя очередь. Мы под Камнем.
— Это было на Континенте, у стен столицы. Моего брата приговорили к расстрелу за дезертирство, и он просил меня о помощи — в память о нашем детстве. Он написал мне собственной кровью, звал на помощь, напомнил нашу с ним давнюю клятву…
— И ты не помог ему?
— Нет, не помог.
— Почему?
— Я хотел быть сильным, как Герольф. Хотел быть достойным его.
— И твоего брата расстреляли?
— Нет. Не успели — казаки напали раньше.
— Значит, он вернулся на Малую Землю…
— Не знаю. Больше я его не видел. Сражался, потом все это безумие, отступление… Я ушел. Покинул его в этом погребе… Алекса…
Дождь уже давно еле моросил, но они все стояли, не двигаясь с места. Оба не могли опомниться, выплеснув все, что таили в душе. Они ждали, чтобы дождь совсем перестал, и молчали. Потом Фенрир спросил:
— Что же нам теперь со всем этим делать? Со всеми этими истинами?
— Что делать? Но ведь эти истины существовали и раньше, до того, как были высказаны. И мы с ними жили… Теперь это будет немного легче. Надеюсь.
Он улыбнулся ей, признавая ее правоту. Но они все еще медлили под Камнем.
— Еще одно, матушка.
— Да?
— Кто дал мне это имя — Фенрир? Вы или Герольф?
— Герольф. Это значит «Волк», ты знаешь.
— Да, я знаю. Тогда я прошу вас, если можно, вернуться к моему настоящему имени, тамошнему, к моему прежнему имени.
— Попробую, сын мой.
— Меня зовут Бриско. Назовите меня так, прежде чем мы выйдем из-под Камня. Пожалуйста.
Она нервно тряхнула головой.
— Идем. Лошади совсем вымокли. Пора домой.
Он не двинулся с места.
— Идем, Бриско… — позвала она.
16
Потерянный солдат
Урс Хааринен больше тридцати лет совершал торговые рейсы между Большой Землей и Континентом и чего только не возил: лес, рыбу, кожи, ворвань, водку. Тем, кто дал ему прозвище «Лысый», не пришлось напрягать фантазию. Его красный и словно отполированный череп так и сверкал на солнце, уже повернувшем на весну. На лбу выступал пот. Он отер его платком.