Горец в её постели

Маккей Элли

– Да, уверена, как и в том, что я стою здесь, – просияла в ответ Айласа-Агнес. – И выглядят, как будто только что явились со съемочной площадки «Храброго сердца», но еще более достоверно.

Сердце Мары ударилось о ребра.

– О боже! – воскликнула она, не заботясь о том, кто слышит ее. – Это все-такион!

Потом мир перед ее глазами стал вдруг черно-белым, а гул в ушах – таким оглушительным, что она удивилась, как ее голова не взорвалась.

– Ох, Алекс! – прошептала она, прижав ладонь к щеке и трепеща всем

телом, покалывало даже ее ступни. Пульс несся с невероятной скоростью. Его дикие колебания могли бы расколоть ее на части.

Он находился здесь. Ее призрачный горец вернулся к ней.

– Мердок думает, что он привел своих друзей для того, чтобы впечатлить вас их сабельными состязаниями, – донесся издалека голос Айласы-Агнес, слова были нечеткими, едва слышными сквозь кружившуюся внутри Мары искрящуюся радость. – Он сказал, что готов поспорить на его лучший спорран, [35] что ваш Алекс явился просить вас выйти за него замуж.

Ее Алекс. Ее сердце почти разбилось на кусочки при звуке его имени.

35

Спорран – кожаная сумка с мехом снаружи обычно с кисточками; часть костюма шотландского горца.

Но она уже наткнулась на дверь, трясущиеся пальцы возились с замком. И потом, широко распахнув дверь, она рванула через гравийные дорожки и лужайки, направляясь к средневековому полю для тренировок.

Просить выйти за него замуж, сказала Айласа-Агнес.

Эти слова мучили Мару, эхом отзывались в ушах, дразня и насмехаясь. Подгоняя ее.

Не то чтобы они что-то реально значили.

Она только хотела увидеть его.

Увидеть и удостовериться, что он никогда не оставит ее снова.

Мара бежала вдоль тропинки сквозь заросли утесника и ракитника. Лай Бена и приветственные крики зрителей придавали ей сил. Легкие горели, в боку сильно болело, и каждый шаг стоил ей усилий. Она чувствовала Алекса, ощущала его каждым сбившимся вздохом. Его присутствие звало, вибрировало в ней, подпитывало ее отчаянное желание добраться до него.

Она прикусила губу и прижала ладонь к колющему боку. Ее сердце колотилось, мучительно бухая в груди, и так громко, что уши едва слышали даже дикий лязг стали и рев взволнованной толпы.

– Почти на месте, – сказала она, тяжело дыша и подгоняя себя бежать быстрее.

Когда она оказалась там, дорожка расширилась, открывая просторы яркого неба и широкое пространство травяного поля, омытого солнцем. Дальше пейзаж перегораживали спины, казалось, каждого обитателя Рэйвенскрэйга и их гостей.

С краю толкавшихся зрителей, рядом с Мердоком вился Бен, и Мара увидела, что говорливый старый мажордом крепко сжимал рукой ошейник собаки. Также на виду маячил широкий зад Пруденсии, обтянутый ситцем в цветочек. Сложно было разглядеть больше.

За исключением высокого, мрачно красивого рыцаря, прислонившегося к каменной

стене недалеко от дорожки. Настоящий средневековый рыцарь, как заверили Мару ослабшая челюсть и гусиная кожа. Каждый его призрачный дюйм..., даже если он действительно выглядел таким же настоящим, как и этот длинный день.

Она просто знала.

Казалось, он тоже знал ее, потому что когда она остановилась, в изумлении глядя на него, он оттолкнулся от стены и направился к ней, его блестящий панцирь сверкал в лучах послеполуденного солнца.

В самом деле, единственной необычной вещью в нем было то, как старательно он прикрывал свой пах обитым гвоздями с широкими шляпками средневековым щитом.

И это действительно был средневековый щит.

Прекрасный горский круглый щит, обтянутый кожей, но и близко не выглядевший таким древним, как те, что украшали стены вестибюля Рэйвенскрэйга.

Мара сглотнула, застыв на месте.

Мрачный рыцарь улыбнулся. Медленной, ленивой улыбкой, которая могла бы растопить ее кости, не будь ее сердце полностью отдано.

– Не бойтесь, леди Мара, – произнес он, приближаясь. – Я всего лишь друг и желаю вам добра.

– Вы знаете меня? – она до сих пор тяжело дышала, немного ошеломленная тем, как свободно разговаривала с призраком.

Еще одним призраком, поправилась она.

И дьявольски красивым, к тому же.

– Будьте уверены, что знаю, – говорил он в это время, и его добродушно-веселое поведение и манера, с которой он отвесил небольшой поклон, успокаивали. – Я сэр Хардуин, давний соратник по оружию вашего Алекса. Он только и говорит, что о вашей красоте, уме и очаровании. И если раньше мы действительно не были знакомы, для меня честь сделать это сегодня.

– Вы … мне льстите. – Мара сопротивлялась сильному желанию пригладить волосы, полностью сознавая, какой растрепанной она должна выглядеть после того, как спотыкаясь, пробежала всю дорогу сюда.

– Не льщу, а восхваляю, – поправил он, поднимая руку, чтобы отразить любые протесты. – И весьма справедливо.

– Но не потому вы дожидались меня там у стены?

– Снова совершенно справедливо, – ответил он с другой улыбкой. – Я хотел поговорить с вами.

– Поговорить… – Мара оставила фразу незаконченной. Язык подвел ее, когда он каким-то образом оказался позади, мягко направляя ее к линии зрителей.

Только теперь все они исчезли.

От картины представшей перед ней глаза Мары распахнулись, сердце заколотилось. Средневековые клансмены и рыцари, поскольку они не могли быть ничем иным, бесшабашно имитировали битву с крепкими молодыми горцами, которые, не смотря на их габариты и энтузиазм, были явно из плоти и крови и совершенно очевидно не равны по силам искусно владеющим мечами призрачнымвоинам.

Среди них выделялся огромный, похожий на медведя, мужчина с копной лохматых рыжих волос и такой же буйной бородой, который громко смеялся, и, размахивая лезвием словно мельница, ловко сдерживал любого и отбивал все попытки атак молодых мужчин.