Горечь и мед

Рэйдж Вера

– Я правда не знаю, откуда в “Сплетнике” появились эти фотографии. Хотел написать комментарий с вопросом админу, но группа уже удалена. Ты не веришь мне? – улыбка исчезла с его лица в тот же момент.

Я смотрела в его глаза, еще полные тепла и любви. Сейчас я погашу их и больше никогда не увижу того света, что помогал мне найти путь в темноте. Уставившись на Филиппа, я не могла заставить себя начать говорить.

– Ева? – переспросил он.

– Мы больше не можем быть вместе. – выдавила я. В горле встал ком. Руки дрожали, поэтому я спрятала их в передний карман худи.

– Ева, в чем дело? Я сделал что-то не то?

Если ты все еще думаешь, что те фото новые, то прошу тебя… – он набрал воздух в легкие. – Я не вру. Они очень старые. Тогда мы еще даже не были знакомы. – Филипп подошел ко мне и протянул руки.

– Не нужно. – я отошла на шаг назад и выставила руку вперед, чтобы он не касался меня. Я не выдержу этого. Чувствовать его прикосновения и делать так больно – пытка. – Это не из-за фото в “Сплетнике”.

– Объясни, в чем причина. – он остановился и крепко сжал челюсти.

Я изменила тебе, Фил. Совершила то, что нельзя исправить. О чем очень жалею. Я поддалась на провокацию, как последняя идиотка, и переспала с другим. С тем, кто который год плел интриги за спиной у всех в школе. С тем, кто притворялся другом, а оказался самым настоящим кошмаром. Жалким и жаждущим внимания. Привыкшим получать то, что принадлежит другим. И он забрал меня у тебя, Фил. Поманил, а я позволила себя забрать. Разрушить все хорошее, что было между нами. Я все разрушила, Фил. Я так хочу рассказать все, но не могу. Не могу позволить себе так ранить тебя. Я предала твое доверие. Предала себя. И только мне жить с этой болью.

– Не думаю, что мы сможем остаться вместе, когда ты уедешь в Лондон. А еще я поняла… – мои глаза забегали, изучая его лицо. С каждым моим словом оно становилось все смурнее. – Я просто тебя больше не люблю. – спокойно ответила я, подняв подбородок наверх.

Дождь заморосил с большей силой. Мелкие мерзкие капли сыпались на лицо. В глазах стояли слезы, а ком все больше садил шею. Надо держать себя в руках. Реветь буду потом.

– Хорошо. – сказал он твердо. – Если ты так хочешь, то я не буду препятствовать.

Я не ответила. Не могла даже заставить себя посмотреть в его глаза. Не могла признаться, что совершила. Фил имел право знать правду, но я не нашла в себе силы, чтобы рассказать все. Да, я слабая. Но так всем будет лучше.

Резко развернувшись, я быстро зашагала в сторону дома. Кеды зачерпывали воду из свежих луж, отчего ноги моментально промокли. Плевать. Я не стала сдерживать свои эмоции и позволила слезам залить все мое лицо. Натянула капюшон на голову, чтобы скрыться от прохожих, странно озирающихся, когда я приближалась. По пути я не встретила никого из знакомых. Не хотела никого видеть. Я только что разрушила самое лучшее, что было в моей жизни. Самое светлое.

Интересно, чувствовала ли моя мать нечто подобное, когда уходила от нас? Или Игорь Сергеевич, когда изменял своей жене с Натальей и завел вторую семью? Чувствовал ли он угрызения совести? Хотелось верить, что каким бы плохим не был какой-либо человек, он всегда чувствует, что поступает неправильно или гадко. Все всегда происходит, потому что таков был выбор.

Я злилась. Безумно злилась на себя. На Вадима. Оглядываясь назад, я думала, в какие моменты я могла бы понять, что все это время это был Вадим? Когда он скрытничал и не давал сидеть за его компьютером? Когда почему-то самый первый начинал обсуждать с нами новые посты? Знала ли Лика? Может именно из-за этого

они и расстались? Эти вопросы останутся без ответа, потому что я не хотела знать на них ответы. Я стремилась зарыть этот жалкий эпизод моей жизни так глубоко и далеко, чтобы даже через сотню лет археологи, нашедшие эти знания, не поняли, о чем они.

Но у меня никогда не получится это сделать. Я всегда буду жить со своим выбором.

10 лет спустя.

Мы могли бы свернуть горы вместе. Могли бы все это время быть вместе и уже, скорее всего, растили собственных детей. Мальчика, что постарше, и девочку, которую он оберегал. Так ведь все мечтают, да? Но решение, принятое десять лет назад, создало новый путь. Новую судьбу. А прошлым мечтам никогда не суждено сбыться.

Я сидела рядом с ним в шумном ресторане. В слишком тусклом свете, отчего плохо различала лица людей. Встреча выпускников – мое самое нелюбимое событие. Каждый пытался хвастаться: успехами детей, карьерными вершинами. Собой. Я лишь в очередной раз поняла, как неинтересна жизнь других. Мне тоже было чем похвастаться. Я работала руководителем отдела переводов в юридической фирме. Зарабатывала больше прочих. В моем подчинении шесть человек, каждого из которых я невероятно ценю. “Мои звездочки”, как любила говорить уже покойная Антонина Павловна. Она ушла всего за год до этой встречи.

Лиза привела с собой мужа. Крупносложенный, высокий. В его лысой голове отражался даже такой тусклый свет, как здесь. Андрей грустно сидел неподалеку, лишь изредка бросая взгляд в их сторону. Он жутко потолстел и явно не следил за собой. Заросшая неухоженная борода громко говорила об этом. Кричала. Кажется, он так до сих пор и не нашел себе спутницу жизни. Они расстались почти сразу после выпуска из школы. Лиза нашла себе выгодную партию в университете, хотя совсем не любила нового кавалера. Выбрала деньги, а не любовь. Я не осуждала ее. После того, что я сделала, я больше никого не осуждала.

Филипп сидел рядом со мной. Мы оказались настолько близко, что если бы не приглушенный свет, остальным ди сделалось неловко. Он рассказывал своим давним друзьям о жизни. О концертах, которые посетил. Особенно его вдохновил концерт Шер, ради которого он вернулся в Лондон. Туда, где закончил Кембридж. Все-таки Игорь Сергеевич смог дать сыну лучшее. Как и обещал.

Все уже достаточно выпили. Официанты только и успевали, что подносить откупоренные бутылки к нашим опустошенным бокалам. Рука моего бывшего возлюбленного бесцеремонно блуждала под столом, исследуя так знакомые ему места. Мои берда. Его рука продвигалась все выше, а мое сердце билось все быстрее. Не понимаю, почему я вообще позволяю этому происходить? Я положила голову на руку, упершись рукой в стол. Так я пыталась закрывать руку Фила от чужих глаз. Хотя с каждым миллиметром мне все больше становилось на это наплевать.

Я знала, что это неправильно. Знала, что так не должно быть. Он ведь вот-вот женится. Сам сказал всем присутствующим за столом. Да и социальные сети его возлюбленной так и кричали об этом. “Мы счастливы! Посмотрите!”. Но так ли это, если при первой же встрече спустя десять лет он снова хочет меня?

Когда полчаса назад мы выходили на улицу, он достал сигареты – золотой Мальборо. Уже тогда стало ясно, что этот вечер не закончится ничем хорошим. Раньше Филипп не курил. Он предложил мне сигарету, но я отказалась. Бросила два года назад.