Горение. Книга 3
Шрифт:
– Стеблов, Аргунов, Мякотин…
– А еще?
– Больше не помню…
– Попробуйте вспомнить…
– Нет, положительно в ум другие имена никак не идут…
– А Евгений Филиппович Азеф? – пробросил Рыдз, отхлебывая кофе из тяжелой чашки. – Эта фамилия проходила в документах?
– Азеф? Которого Бакай и Бурцев обвиняли в провокации?
– Не знаю… Видимо…
– Нет, Азеф в материалах не проходил. Я достаточно много работал по эсерам, переработал много бумаг о ЦК, но эта фамилия в документах охраны не мелькала…
Рыдз мягко улыбнулся:
– Анджей, пожалуйста, не употребляйте в разговоре
– Конечно, конечно, – ответил Турчанинов, ощутив тягостное неудобство.
– Не сердитесь, если я был резок, хорошо?
– Да разве это можно назвать резкостью? – Турчанинов пожал плечами. – Вы сказали вполне по-европейски. Я исповедую именно такую манеру разговора: с самого начала определить все своими именами, тогда легко иметь дело с собеседником, ничего недосказанного.
– Спасибо, Анджей… Теперь мне бы хотелось передать вам еще одну просьбу Юзефа… Не сочли бы вы возможным посетить Бурцева?
– Это нужно для вашей партии? Или для Юзефа лично?
Рыдз закурил.
– Неразделимые понятия.
– Конечно, готов… Хотя, в отличие от Меньшикова и Бакая, я оказывал такую помощь Юзефу… вашей партии, которая – по законам империи – подлежит суду… Скорее всего, военному… Я ведь преступил присягу, так что охран… охранка, включив меня в розыскные листы, вполне может потребовать моей выдачи и у французской полиции, если узнает о моих контактах с Бурцевым.
– Я встречусь с Бурцевым и объясню ему вашу ситуацию… Думаю, он отнесется к вашему особому положению с пониманием…
– Да, такой визит был бы весьма уместен.
– Хотя, – Рыдз снова улыбнулся своей мягкой, женственной улыбкой,
– я тоже в розыскных листах, ушел из-под виселицы…
– Тогда не надо! Ни в коем случае, – воспротивился Турчанинов. – Я все устрою сам, спишусь с ним, договорюсь о встрече на нейтральной почве, вам рисковать нельзя.
– Спасибо, Анджей, это так трогательно… Тем не менее сейчас я отвечаю за вашу безопасность, а не наоборот… Давайте увидимся здесь же завтра, в девять. Вас это время устроит?
– В десять. Я сдаю свой пост в девять… Я теперь служу ночным портье, смена кончается не ранее девяти пятнадцати… Пока все передашь сменщикам, то да се…
– Денег на жизнь хватает?
– Вполне, благодарю.
– А на ветчину? – Рыдз снова улыбнулся. – Юзеф уполномочил меня передать вам некоторую сумму…
Лицо Турчанинова замерло.
– Видите ли, я какой-никакой, но русский дворянин… Я не умею принимать вспомоществование от кого бы то ни было. Так что просил бы вас более к сему предмету не возвращаться. Завтра в десять, здесь же, честь имею.
– Минуту, – остановил его Рыдз. – Вы напрасно сердитесь, Анджей. В нашем обществе взаимная выручка не считается обидной… Мы живем несколько иными, скажем так, нравственными категориями… Они основаны на абсолютном доверии друг к другу… Вам, возможно, понадобятся деньги для работы… Для нашей работы. Вот в чем дело. И это не есть какая-то подачка… Или, тем более, оплата услуги… Рациональная оценка сложившейся ситуации, всего лишь… Ваше бывшее звание в охранке ротмистр?
– Точно так.
– Никаких
– Все сохранилось, как же иначе… Иначе на острове Сен Луи note 13 не дадут продления вида на жительство.
– Но вы здесь обосновались не под своим именем?
– Конечно. У меня вполне надежный паспорт, – Турчанинов усмехнулся, – выкраден из охран… охранки…
– До завтра, ладно?
Турчанинов не удержался, шутливо передразнил Рыдза:
– «Вадно». Поляка сразу можно определить по вполне французскому звучанию: вместо «л» – мягкое «в»…
Рыдз рассмеялся:
Note13
отдел городской полиции Парижа
– Падво, мыдво, пшестирадво… note 14 До встречи, Анджей.
2
… Квартира Владимира Львовича Бурцева, которую он снимал на Ваграме, являла собою Румянцевскую библиотеку в миниатюре: стены трех комнат, широкого коридора, даже кухни были заставлены самодельными стеллажами, набитыми книгами, журналами, большими папками с газетными вырезками, бюллетенями заседаний Государственной думы, выпусками правительственных вестников; запах кофе был постоянным; Бурцев варил его по-студенчески, на спиртовке; пил из крохотной чашки, всего на два глотка; длинные зубы от постоянного курения и крепчайшего кофея были желты; подшучивал над собою: «Вроде старого коня, не заметил, как жизнь просквозила».
Note14
падло, мыдло, пшестирадло (польск.) – падаль, мыло, стирка; Рыдз произнес этот шутливый набор фраз с французским акцентом
Рыдза признал сразу же, но, однако, настоящим именем называть не стал, осведомился, как следует обращаться; выслушав ответ – «Мацей», удовлетворенно кивнул и, пригласив устраиваться в кабинете, где свободного пространства почти не было, оттого что кипы новых, не проработанных еще газет валялись на полу, между скрипучими, разностильными стульями, отправился готовить кофе.
Вернувшись со своей крохотной чашечкой и стаканом для Рыдза, осведомился:
– Чем могу служить?
– Владимир Львович, мы получили данные, которые бы хотелось перепроверить… Один наш товарищ видел, как глава боевки социалистов-революционеров садился в экипаж некоего полицейского чина, носящего цивильную форму.
– Это вы про Азефа?
– Да.
– Ну и что?
Рыдз опешил:
– То есть как?
– А – так, – хохотнул Бурцев. – Для меня совершенно ясно, что Азеф провокатор. И я про это – как вам, по-видимому, известно – неоднократно заявлял. Но ведь ЦК постоянно берет его под защиту.
– Чем вы это можете объяснить?
Бурцев разбросал руки, словно драчливый петух крылья:
– А вы?
– Партия переживает кризис, – ответил Рыдз убежденно. – Мы об этом писали.
– Я, как бывший эсер, слушаю это с болью, но, увы, Ленин тут прав,