Горгулья

Дэвидсон Эндрю

Перед едой мы протерли руки осибори — горячими, источающими пар салфетками. Потом Марианн Энгел сложила ладони и объявила: «Итадакимас!» (японский аналог «Приятного аппетита!») — и добавила уже знакомое свое заклинание на латыни.

Она показала мне, как нужно правильно помешивать палочками суп мисо, продемонстрировала, что, когда едят рамен, нужно громко хлюпать лапшой — это не только помогает остудить блюдо, но и улучшает его вкус. Она пила саке, а меня заставила довольствоваться чаем оолонг — никак не хотела расстаться со своим убеждением, что алкоголь

и морфий смешивать нельзя.

Всякий раз, когда чашка моя пустела больше чем наполовину, Марианн Энгел с вежливым кивком доливала напиток. А когда я воткнул свои палочки в рис и они торчали точно два дерева на вершине заснеженного холма, она тут же выдернула их из миски.

— Это неуважение к мертвым!

Когда обед наконец завершился, Марианн Энгел с довольным видом потерла ладошки.

— Сегодня я расскажу тебе о другой Сэй, хотя эта женщина родилась через сотни лет после того, как были написаны «Записки у изголовья».

С этими словами она поклонилась по-японски, не вставая, и ручей на кимоно повторил женственный изгиб.

Глава 17

История эта случилась давным-давно, в древней Японии, когда у стеклодува Якичи родилась дочь Сэй. Вначале отец расстроился, что у него не сын, но утешился, едва взял девочку на руки. И с этого момента всегда был предан ей, а она — ему.

Якичи с гордостью наблюдал, как из шумного ребенка Сэй вырастает в умненькую девушку. Она была несомненно красавица, а в тонких чертах ее лица Якичи узнавал глаза и скулы своей покойной жены. Мать Сэй умерла, когда девчушка была совсем маленькой; ее смерть еще больше сблизила дочь с отцом.

Сэй подросла и решила пойти по стопам отца. Якичи сильно обрадовался ее решению, и радость его была теперь совсем полной — все-таки знания не умрут вместе с ним. Сэй стала называться ученицей стеклодува и выказывала замечательные способности и быстрый прогресс. Пальцы у нее были тонкие и ловкие, а самое главное, она умела представить, какой получится вещь, еще до начала работы. Техническим приемам всякий может научиться, Якичи это знал, но Сэй обладала врожденным даром воображения. Она замечала красоту там, где остальные видели только пустоту.

Сэй прилежно занималась под наставничеством отца, узнала не только как поддерживать огонь и с какой силой дуть, но и научилась читать яркий отблеск нагретого стекла. Усердно тренировала дыхание; ведь так, она знала, можно создать целый мир. Воображала, как вдыхает жизнь в стекло. С каждой неделей девушке все лучше давалось воплощать красоту предметов, нарисованных в воображении.

По воскресеньям Якичи стал брать Сэй на рынок; там он продавал свои изделия, и покупатели валили толпами. Они, конечно, говорили, что хотят взглянуть на стеклянные вещицы, а сами глазели на прекрасную девушку.

— Ты и сама чисто стекло! — твердил один старик; он ковылял по берегу боком, точно краб.

Вскоре весь товар стал расходится еще до обеда.

Вещицы покупали исключительно мужчины — пусть даже в подарок собственным женам — лишь потому, что им хотелось обладать заключенным в сосуд дыханием Сэй.

Якичи был доволен. Дело его процветало, деньги прибавлялись, а Сэй превращалась в замечательную мастерицу по стекольному ремеслу. Однако, несмотря на успехи, Якичи понимал: дочери нужен муж. Как отец, он хотел бы удачно пристроить свою дочь, но в то же время дать ей испытать все радости жизни, и считал, что выгодный брак пойдет на пользу их семейству.

Итак, Якичи внимательно присматривался к завсегдатаям-покупателям. Здесь были ремесленники, землевладельцы, рыбаки и крестьяне, солдаты и самураи. Еще бы, с улыбкой думал он, в подходящих претендентах недостатка не будет! Ведь Сэй красавица, искусница, здоровая, приятная в общении и преданная девушка. Она станет отличной женой и хорошей матерью, и это всем понятно, а значит, подходящий брак устроится легко.

Дочь такое предложение Якичи повергло в изумление.

— Я знаю, так принято! — плакала она. — Но никогда не думала, что ты попросишь от меня такого! Я выйду замуж по любви, и только по любви!

Сила дочернего упрямства удивила Якичи — раньше она никогда не шла наперекор его желаниям. Брак призван упрочить общесемейное положение, считал старик; нельзя рисковать из-за любви. Однако Сэй уперлась, и Якичи, обожавший дочь, уступил. Но все равно беспокоился, потому что сердце дочери было свободно.

Впрочем, как частенько бывает, Сэй вскоре повстречала молодого человека и весьма сильно влюбилась. Поначалу Якичи был недоволен: Сэй выбрала Хейсаку, простого деревенского парня без денег и перспектив. Однако сердце у юноши было доброе и чистое. Так, может…

Якичи вспомнил собственную жену-покойницу. Пускай у них-то брак и вышел по расчету, но семья была счастлива, а Сэй родилась в любви. Под влиянием воспоминаний о собственной удаче Якичи решил, что для дочери большего и желать нельзя. И благословил Сэй и Хейсаку.

Примерно в это время одна из самых вдохновенных работ Сэй — стеклянный цветок — была преподнесена в подарок даймё, крупнейшему местному феодалу, одним из его слуг. Даймё все презирали и боялись за жестокий нрав. Не желая тратить время на стеклянные цветы, он сердито спросил, к чему эта ерунда.

Слуга, всегда искавший особой благодарности, пояснил:

— Я подумал, вам захочется узнать, мой господин, что этот стеклянный цветок создала прекраснейшая девушка нашей страны. — Даймё навострил уши, и слуга поспешно добавил: — И она не замужем!

Видишь ли, слуга не так давно подслушал, что даймё хочется иметь детей, однако он согласен был лишь на самых красивых и умелых женщин.

Даймё быстро разработал план действий. Он разослал весть, что хочет заказать огромную стеклянную статую и что прослышал о Сэй и ее отце как о самых искусных стеклодувах во всей Японии. В сообщении говорилось, что он вызывает их к себе по этой самой причине.