Горгулья

Дэвидсон Эндрю

Стеклянная статуя требовалась даймё не больше, чем лестница на Луну. Его интересовали земли и дворцы, стада ирис. И красивые женщины. Да, женщины особенно… Но Сэй с Якичи ничего о том не знали и сильно обрадовались. Они воображали, что теперь появится много заказов от знати, — одним словом, исполнятся их мечты. Итак, отец и дочь погрузили свои работы на маленькую тележку и отправились во дворец.

Их провели в главный зал, где уже сидел даймё. При виде Сэй у него глаза на лоб полезли. Он не спускал с девушки взгляда, а Сэй казалось, будто

пауки ползают по ее телу. Она сразу поняла, что человек это плохой, а он всё крутил в толстых пальцах стеклянный цветок ее работы. Чувства тут ни при чем, уговаривала себя Сэй, нужно постараться произвести самое благоприятное впечатление.

Сэй и Якичи продемонстрировали свои лучшие работы и подробнейшим образом все описали. Сэй показывала хрустальных журавлей и полупрозрачную рыбу-фугу из пузырчатого стекла. Доставала подцвеченные пиалы для саке и тяжелые кубки. Демонстрировала тарелки, и игрушечных лошадок, и «музыку ветра», которая издавала чистейшие звуки от самого легкого ветерка. Когда отец и дочь закончили, перед даймё светилась радуга из стекла.

Даймё впечатлился, да… но не искусством, а художницей. Никогда в жизни он не видел столь соблазнительной девушки. Отец и дочь глубоко поклонились, а он хлопнул в ладоши и объявил:

— Я принял решение!

Сэй и Якичи задержали дыхание (что вовсе не свойственно стеклодувам).

Они с надеждой ждали продолжения, но услышали отнюдь не то, что хотели. Поглаживая пальцами стеклянный цветок, даймё заявил:

— Сэй достойна стать моей женой и носить моих детей. Ей следует порадоваться собственной удаче!

Сэй понимала, что человек этот очень могущественный и что непросто будет воспротивиться его воле, тем не менее, сдержаться не могла.

— Но я люблю другого!

Якичи тут же бросился извиняться за допущенную дочерью неловкость. Впрочем, и он был вынужден подтвердить ее слова. Даймё побагровел, стеклянный цветок тонко хрустнул в его кулаке. Кто посмеет соперничать с могущественным феодалом? Он потребовал назвать имя «другого».

Сэй подала голос:

— Он простой юноша с фермы, но я люблю его всем сердцем…

— Как его зовут? — настаивал даймё.

Сэй побоялась ответить — ведь Хейсаку поймают и убьют. Она с минуту смотрела в пол, а потом подняла голову и встретилась глазами с даймё.

— Имя обычного деревенского парня не должно иметь значения для знатного господина.

Даймё поразился девичьей смелости и рассмеялся — слишком громко, слишком желчно.

— Деревенский парень? Ты смеешь предпочесть мне деревенщину? И смеешь скрывать его имя?

Даймё посмотрел на свой кулак и обнаружил кровоточащий порез от цветочного стекла. Вид крови его успокоил, напомнил, кто он такой.

— Ты не выйдешь замуж за своего простолюдина! — твердо заявил он. — И будешь благодарить меня за то, что я спас тебя от такой жизни. Ты выйдешь за меня!

Сэй возразила с неменьшей твердостью:

— Я за вас не пойду! Я стану женой деревенского парня или вообще ничьей.

Даймё

отреагировал жестоко и быстро:

— Очень хорошо. Женитесь! Ты выйдешь замуж за деревенщину, а я казню твоего отца. А выйдешь за меня — отец останется жив.

Сэй онемела: разве могла она представить, что окажется в таком положении?

Да и столь жестокого человека вообразить себе она не могла.

А даймё продолжил:

— Через неделю ты вернешься в этот зал и скажешь одно лишь слово. «Да» будет означать, что ты выйдешь замуж за меня, и твой отец останется жив. «Нет» — что ты мне отказываешь, и отец твой умрет. Единственное слово. Подумай как следует, Сэй.

И с этими словами даймё стряхнул ей под ноги стеклянные осколки и вышел вон.

Отца и дочь пока отпустили — пусть подумают над ответом. Прятаться им было негде; просто собраться и уехать нельзя — их везде найдут. Якичи уговаривал Сэй ответить отказом. Ведь он уж стар, ему осталось жить всего несколько лет, а у нее вся жизнь впереди. Отец готов был умереть, чтобы избавить дочь от пожизненного несчастия.

Но Сэй ничего не желала слушать. Она отказалась принимать губительное для отца решение.

Но и сама понимала, какой несчастной и напрасной станет жизнь с жестоким даймё.

В ту ночь Сэй не могла уснуть. Ворочалась в постели, прикидывала так и этак. Казалось, выхода нет. А потом, перед самым рассветом, на нее нашло озарение. Девушка поняла, как нужно поступить. Проснувшись, Якичи обнаружил, что дочь исчезла, а вместо нее появилась записка с обещанием, что через неделю она вернется и встретится с даймё.

Сначала Сэй явилась к своему жениху с фермы и все ему рассказала. Она призналась Хейсаку, что любит только его, но никогда уж больше не сможет с ним говорить. А напоследок добавила:

— Слушай внимательно ветер и сможешь услышать, как я шепчу о любви к тебе.

И с этим исчезла.

Шли дни; Якичи начал думать, что дочь сбежала. Конечно, он печалился, что не смог попрощаться, но был уверен: Сэй жива.

Спустя неделю отец предстал перед даймё с вестью о том, что Сэй исчезла, а он с радостью отдаст свою жизнь ради нее.

Даймё хотел уже приказать казнить стеклодува, но тут во дворе появились две женщины в простых платьях и с бритыми головами. Даже Якичи не сразу понял, что та, которая помоложе, — Сэй. А поняв, расплакался от мысли, что дочь вернулась и собирается выйти замуж за этого ужасного человека.

— Это еще что такое? — вопросил даймё. — Зачем ты обрила голову? И что это за женщина с тобой?

Но и Сэй, и ее спутница молчали. Даймё разъярился.

— Что за дерзость?! Я приказываю тебе говорить! И опять не услышал ни слова.

— Каков твой ответ? Станешь ли ты моей женой, спасешь ли жизнь отца? Или мне убить его из-за твоей эгоистичности? Отвечай, да или нет?! Пойдешь ты за меня замуж?

И опять ни Сэй, ни ее спутница не ответили. Даймё плюнул.

— Казните старика! — приказал он.