Горгулья

Дэвидсон Эндрю

Джек рассказала мне о клиентах, которые покупали горгулий. Впечатляющий список: известные бизнесмены, главы штатов, видные покровители искусств, а также вся когорта из мира развлечений. Я узнал имена нескольких музыкантов из верхних строчек чартов и ведущих голливудских актеров, а еще писателя, чуть ли не во всем мире считающегося королем хоррора. Некий режиссер, прославленный чрезвычайно поэтическими фильмами об изгоях, приобрел по крайней мере с полдюжины работ. (У него было такое худое лицо и буйные черные кудри, что его легко могли бы спутать с анемичным сводным братом Марианн Энгел.) Конечно, ничего особенного

не было в том, что горгулий покупали некоторые церкви, но я никак не ожидал, что среди самых крупных клиентов окажется еще и множество университетов.

Мы заказали на дом китайскую еду, и Джек почти все съела сама, да еще и бурбон стаканами пила. Потом рукавом утерла с губ соус и поинтересовалась, правда ли я лишился пениса. Я подтвердил, а она извинилась за прежние свои шуточки на этот счет. Я принял эти извинения со всей вежливостью, на которую оказался способен, она же слегонца разнюнилась; оказывается, алкоголь на нее (как часто бывает с самыми мужественными людьми) нагонял сентиментальность. Я спросил, планирует ли она что-то особенное на Рождество, она же пустилась в подробный рассказ о своей жизни.

В ранней юности она забеременела и родила мальчика, Тэда, которому теперь уж за тридцать. Джек вышла замуж за отца Тэда, а тот был жестокий и вечно пьяный, но она оставалась с ним, потому что не было, кажется, другого выхода. Ей удалось закончить школу, но о колледже вопрос даже не стоял. Когда Джек забеременела во второй раз, муж заявил, что она нарочно хочет испортить ему жизнь: «Вот опять ты залетела, а у нас денег нету! Сука!»

По крайней мере, раз в неделю шестилетний Тэд видел, как отец бьет его беременную мать.

Однажды вечером, когда Джек была на седьмом месяце, муж принялся лупить ее особо сильно. Потом он рухнул пьяный на пол, а Джек уложила в сумку одежду и собрала Тэда. Выставив мальчика на крыльцо, она вернулась в спальню со сковородкой в руках, которой и приложила спящего муженька по голове. Джек уверяла, что сделала это, только чтобы тот не проснулся и не погнался за ней, но я подозреваю, ей скорее просто было приятно. По ее словам, потом она еще много дней просматривала местную газету — хотела выяснить, убила ли мужа. Но некролога так и не напечатали, и она испытала значительное облегчение, но также некоторое разочарование.

— Я все боялась, что бывший муж подстережет меня у больницы, где лежала моя мать. У нее была шизофрения, — добавила Джек. — Но больше я этого ублюдка так и не увидела. Наверное, ему было лень нас выслеживать.

Как интересно — у матери Джек была шизофрения… Нет ли тут связи с Марианн Энгел? Связь и впрямь была.

— Я любила маму, часто ее навещала, тем более что больше некому было. Отец давно ушел. Кажется, не выдержал, когда любимая сошла с ума…

Я вежливо пробормотал что-то о тяготах ее жизни.

— Это уж точно! Все мои мужики были таким дерьмом, что, пока Тэд рос, — призналась Джек, — я тайно мечтала, чтобы он стал гомиком.

— И?..

— Не сбылось, — проворчала она, доливая себе виски.

— Что же, не теряй надежду, — участливо отозвался я.

— Ладно, чего уж там… — Она снова сделала большой глоток. — В общем, было нелегко, но мы справлялись. Я родила Тамми (это ею я была беременна, когда бросила мужа). Устроилась официанткой. Потом начала готовить, потом стала помощницей управляющего… Не закусочная, а

грязная забегаловка! Но что же было делать? После смерти отца меня разыскал некий адвокат, я получила немного денег… Вот, пожалуй, и вся польза от этого придурка. — Она отсалютовала стаканом в небо. — Я понимала, двоих детей не вырастить на гроши, что мне платили в закусочной, поэтому потратила: часть денег на вечерние курсы счетоводства. Училась прилично, потом сумела получить дурацкую работу в хорошей компании.

— Все же далековато до владения галереей, — заметил я. — И работы агентом Марианн.

— Ближе, чем ты думаешь. Я по-прежнему ходила к маме в больницу и однажды заметила новую пациентку, маленькую девчушку… Знаешь, хорошенькую такую… Она сидела за столом и рисовала. Была не похожа на других. Может, из-за глаз и волос.

— Марианн! — воскликнул я.

— Бинго! — согласилась Джек. — Только имя она тогда носила другое. Она была Джейн Доу — так называют всех безымянных бродяжек, а ее как раз и подобрали на улице.

Марианн Энгел — не настоящее имя! Я так удивился, что Джек не смогла сдержать ухмылки. Ей было приятно, что я по-прежнему не знаю кое-чего о нашей общей подруге, а она знает.

— Медсестра сказала, что девочку нашли без всяких документов, и отпечатки пальцев тоже ничего не дали. Она не хотела — или не могла — ничего рассказать о своем прошлом. То ли родители ее умерли, то ли просто бросили, кто знает? Потом она вдруг попросила врачей называть себя Марианн Энгел. В общем, через несколько дней мне захотелось с ней поздороваться. Она тогда была стеснительная. Не стала показывать мне свои рисунки. Но я часто просила, и в один из следующих визитов она, наконец, согласилась. Я обалдела! Думала, увижу непонятные каракули, а там были фантастические создания, чудовища, и все такие страшные, но в то же время какие-то хрупкие… С живыми глазами…

Джек замолчала.

Я смотрел на нее сквозь прорези своей, маски и на миг испугался, не добавит ли она и про мои глаза чего-нибудь такого.

Но она лишь отхлебнула еще бурбона и продолжила рассказ.

— Она говорила, что вообще-то не рисует… Что она скульптор, а эти создания ждут, когда их выпустят из камня.

— Значит, — переспросил я, — даже в детстве…

— Даже в детстве, — подтвердила Джек. — Меня, понимаешь, все это как бы восхищало… но я в искусстве ни черта не смыслила. Я и теперь, наверное, почти ничего не знаю. Но вот что наверняка понятно: у нее какое-то уникальное видение. Мне понравилось, и, похоже, многим другим тоже нравится. Но тогда я просто кивнула, — черт возьми, а что мне оставалось?

Шли месяцы; я навещала маму, а Марианн все показывала мне свои рисунки и… я не знаю… как-то ко мне привязалась. Наверное, мне было ее жалко. Она была совсем юная… а я ведь и сама знала, каково это — застрять в неподходящем месте. Психушка хорошо годилась моей маме, это без вопросов, но для Марианн место было неподходящее.

— И что же дальше?

— Врачи все пичкали ее лекарствами и наконец нашли комбинацию, которая подействовала, и состояние ее стабилизировалось. Знаешь, Марианн вполне нормальна, пока принимает таблетки. Но ей всегда казалось, это яд для ее сердец… — Джек помолчала. — Да уж… это тоже старая фантазия. Я однажды даже настояла на рентгене и показала ей единственное сердце, да только она мне не поверила.