Гори жить
Шрифт:
— Быть может, вы посетили мастера татуажа, обновили рисунок, но позабыли об этом?
— Я предполагал подобное, но ведь ни покраснения, ни припухлости, ни малейшего прокола на коже…
— То есть, ваше впечатление об увеличении площади татуированного рисунка может быть и ошибочным? Как и воспоминания о падении через перила, выброшенном телефоне и кольце?
— Да. Вот только телефон на месте и цел, а кольца нет…
— Мало ли, вещь мелкая, могло и затеряться где-то… Гораздо важнее, Майк, ваше осознание двойственности своего мироощущения. Помните вы одно. Видите — другое… Еще недавно я предполагал,
— Джулия! — воскликнул Майк.
— …вероятно, Джулия, — продолжил доктор, — является иллюзией. Но женщина оказалась вполне материальной, а ваши галлюцинации, как выяснилось, имеют куда более сложную форму и глубокую природу. Значит, пришли вы ко мне не напрасно. Я назначу вам комплекс процедур, выпишу несколько препаратов, и скоро ваша двойственность восприятия мира пройдет как не было. Несколько недель — и вы вернетесь в Москву свеженький как огурчик! Ну, или куда вы там собирались с вашей возлюбленной…
Майк поднялся с кушетки и пересел в кресло возле письменного стола.
— Вынужден вас разочаровать, герр Вайс. Выпишите мне успокоительные таблетки — я их с радостью приму. Потому что один только вид Маттерхорна раздражает меня сверх всякой меры. Но длительное лечение с водными процедурами и каждодневными визитами в клинику, боюсь, невозможно. Позвольте мне оплатить наши встречи — и распрощаться. Я должен, я просто обязан покорить эту треклятую вершину!
— О, нет-нет, все финансовые проблемы решены господином по имени Джо Макальпин! — доктор отмахнулся рукой и тут же горестно покачал головой. — Вам, Майк, необходим покой, а не скалолазание в условиях минусовых температур. Ситуация серьезна, перспективы неясны…
— Самое время перехватить инициативу!
Майк энергично поднялся, крепко пожал руку Зеппли Вайсу и преувеличенно бодрым шагом заспешил к двери.
* * *
Вторую попытку восхождения на Маттерхорн Майк решил не откладывать. Три или четыре дня на тренировки с углублением адаптации к высотным условиям — и вперед! Он справится, он не может не справиться!
Джули плакала. Его решимость пугала девушку, но Майк не понимал, с чего бы это. Эта гора стала ему личным врагом, а враг должен быть повержен! Мало того, что Маттерхорн не покорился ему с первого раза, так он еще и унес его уверенность в себе, перечеркнул будущее, отнял деньги и женщину.
Впрочем, о Беллке как о былой невесте Майк думал меньше всего. Джули, конечно, не такая изысканная красавица, как Белла, и далеко не так умна, и вообще — земная. Беллка же… небожительница. С Джули ему просто хорошо, зато хорошо так, как лучше и быть не может. С Беллкой он всегда ждал каких-то неприятностей.
Ну, может и не ждал. Может, это он себя сейчас так уговаривает, чтоб не очень болело в душе Беллкино предательство. Как же хорошо, что Джули нашла его! Он уложит рюкзак, поцелует ее на прощанье, велит готовить горячую ванну и обед часам к пяти вечера следующего дня — а сам по холодку сбегает на вершину, плюнет на макушку Маттерхорна и быстренько спустится вниз. Чтоб на другой день, как выспится, отдаться судьбе — такой судьбе, какой ее видит Джули!
У нее, оказывается, тысяча планов на него и для него. В любой, говорит, уголок планеты поедем: обустроимся, я тебе ребеночка рожу,
Майк, как только услышал про Доминикану, помрачнел и больше не слушал голубиного воркования Джули. Фотография, которую оставила ему Белла — та, с доминиканским пляжем и баром — вспомнилась ему. Кто-то шпионил за ним уже тогда. Если вернуться в те же края — не начнутся ли проблемы с начала? Не пойдут ли неприятности по заранее проложенному маршруту? Нет, после Маттерхорна надо перебираться куда-то в дебри с небоскребами; туда, где много людей и денег, и где никто не обращает внимания на ближнего…
Джули гладила его, что-то говорила и говорила, обещала, уверяла, нашептывала, обнимала легко и нежно, целовала, едва касаясь губами его затылка, а после снова отстранялась и трогала рукой его волосы. Уснул в тот вечер Майк почти счастливым. А наутро начал подготовку к восхождению.
Нога его зажила, лишь красноватый шрам напоминал о травме, да слабая боль порой просыпалась где-там внутри, в мышцах. Ерунда, беспокоиться не о чем! Четыре дня Майк ходил по «пристрелочным» маршрутам, забирался повыше, к закату возвращался в Церматт. Вечером, после ужина с Джули, паковал и укладывал снаряжение, обдумывал детали, рассматривал фотографии выбранной трассы, рассчитывал время.
Джули снова плакала — тихонько, украдкой, безутешно и горько. Но когда Майк разложил на кровати термобелье, призванное сберегать тепло тела на пути к вершине, она подала ему байковую рубашку в зеленую клетку, давний подарок Джо.
— Наденешь это, — сказала Джули. — Поможет!
В рубашках на гору нынче не ходят. Расстраивать девушку отказом Майку не хотелось, и он положил предмет одежды в рюкзак. В конце концов, все лишнее он оставит в приюте, наверх пойдет налегке. На обратном пути заберет…
— Ты меня не слушаешь, Майк, — снова плакала Джули. — Я говорю надень, а ты кладешь в рюкзак, значит, там она и пролежит… Почему ты меня не слушаешься, милый? Ведь я только добра тебе желаю! Зачем ты лезешь на эту гору? Я ищу тебя по всему миру, пишу тебе записки, молю тебя об одном — давай жить вместе! Ты ведь хочешь жить со мной, Майк? Ну, скажи же, что хочешь! Скажи, что жить без меня не можешь!
И она цеплялась за его шею, горестно рыдая и сотрясаясь всем телом от всхлипов, а Майк обнимал ее и молчал, не зная как успокоить. Он ведь тысячу раз объяснил ей, как ему необходима эта победа. Он должен одолеть Маттерхорн, иначе жить с ней — да и жить вообще — для него станет невыносимо.
Но женщины не понимают высоких мужских устремлений. Джули слушала его и не слышала, и раз за разом заводила старую пластинку: «Не ходи, гора не пускает тебя, потом когда-нибудь…»
Майк возражал, настаивая на восхождении. Тогда Джули принималась сюсюкать, нашептывать глупости, обещать родить ребеночка — ты ведь хочешь ребеночка, Майк?
Ребенка Майк хотел. Да и планы Джули ему, в целом, нравились. Они действительно могли, собрав остатки денег, перебраться куда-нибудь подальше от Москвы и зажить спокойно и счастливо. Но сначала — Маттерхорн! Это не обсуждается!