Горицвет (сборник)
Шрифт:
И слышит он тут — булькает у него под матрацем
что-то. Цап лапкой, а это — вода. Вскочил барсук, смотрит: плывет он на медвежьем матраце по речке, несет его речка неизвестно куда.
Перепугался барсук, побурел от страха: до одного берега далеко, а до другого еще дальше.
— Караул! — кричит. — Тону! Помогите!
Подхватило его крик эхо, понесло по роще. Услышал его медведь Спиридон, сказал своему соседу медведю Лаврентию:
— Слышь, Лаврентий, кричит.
— Пусть покричит, может, урок этот ему на пользу пойдет, — ответил медведь Лаврентий, перевалился на другой бок и захрапел снова: ночью-то недоспал.
ПОШУТИЛ
Прибегает заяц с Лысой горы к зайцу Длинные Уши и говорит:
— Ты знаешь, заяц Рваный Бок вчера Волка в капкан поймал.
У зайца Длинные Уши и глаза сразу округлились:
— Ну?!
— Да. Поставил он капкан, Волк шел и попался. Рваный Бок посадил его на цепь у своего домика, и Волк его охраняет.
— Эх, — вздохнул заяц Длинные Уши, — мне бы поймать. Я бы тогда никого не боялся. Пошел бы на прогулку, Волка на ремешок — и с собой: тронь меня, попробуй.
Посидели они, поморгали, заяц Длинные Уши и говорит :
— А ты знаешь, сегодня на поляне собрались со своего леса звери и решили: как только кто соврет, тут же хватать его и подвешивать за задние ноги к дереву.
У зайца с Лысой горы и глаза врозь:
— Ну?!
— Да. И еще решили: не снимать вруна с дерева до тех пор, пока у него не выпадет последний зуб изо рта.
— О, так и высохнуть, пожалуй, на дереве можно, — сказал заяц с Лысой горы и придвинулся поближе к зайцу Длинные Уши.
— Ты знаешь, — говорит, — никому не говори про то, что я рассказал тебе. Он, Рваный Бок-то, говорил как-то, что неплохо бы поймать Волка и посадить у дома на цепь, но пока еще не решил, где и как будет ловить его.
— Д-да? Понятно.— Заяц Длинные Уши сказал это так, что зайцу с Лысой горы нехорошо стало.
— Х-хочешь, — придвинулся он еще ближе, — я тебе морковку принесу?
И тут же сбегал на деревню и принес две красные сочные морковки.
— Вот, — говорит,.— ешь. Только, пожалуйста, никому не рассказывай про то, о чем говорил я тебе; я пошутил просто.
— Ладно, не скажу, — пообещал заяц Длинные Уши и съел морковку.
Съел и добавил:
— Да ты не тревожься особенно-то, я ведь тоже пошутил просто.
ПРО КУЛИКА И ЖАВОРОНКА
Жил у Белого озера Жаворонок. Большой певун был. Бывало, рассвет еще только чуть краешек неба тронул, а уж он с гнездышка сошел, встряхнулся, сказал самому себе:
— С добрым утром,
Умылся росой и полетел над озером с песней, зазвенел серебряным колокольчиком:
— Вставайте, вставайте! Ночь кончилась. Новый день загорается.
Сам был веселым и других веселил. Иной раз утро выдастся пасмурное, серое. Не глядел бы на небо. А поднимется над озером Жаворонок, пронесет над ним свою песню, и зашевелятся все:
— Подумаешь — пасмурное. А мы его сейчас песнями расцветим, и будет оно веселым.
И тоже летят в небо.
Хорошо жилось Жаворонку у Белого озера, легко пелось. Но поселился возле него Кулик. Прилетел и; свил себе гнездо на кочке.
— Здесь, — говорит, — жить буду.
— Живи, — сказал Жаворонок, — я всегда рад; соседа иметь!
И на следующий день встал пораньше. Думает: «Спою сейчас Кулику свою песню, пусть послушает. И утро ясное выдалось, как раз для песни. А Кулик, наверное, спит еще.
Смотрит, а Кулик уже на кочке сидит, на воду глядит. Крикнул ему Жаворонок:
— С добрым утром, сосед.
Поглядел Кулик на него и хмуро так говорит:
— Какое ж оно доброе?
— Как же! Ни одного облачка.
— Вот это и плохо, что ни одного. Хотя бы одно — лучше было бы.
«А что, — думает Жаворонок, — прав Кулик: не хватает сегодня небу облачка». И уж стало казаться ему утро скучным, совсем не для песни. И не пронес он в этот раз над озером свой звоночек. Сидел на краешке гнездышка и говорил самому себе:
— Прав Кулик, очень прав: никак нельзя в такое утро песни петь.
А спеть хотелось, и поэтому проснулся он на следующее утро до света. Смотрит, а утро и ясное и с облачком. «Эх, — думает, — и спою сейчас!»
Смотрит, а уж Кулик на своей кочке сидит, на воду смотрит. Крикнул ему Жаворонок:
— С добрым утром, сосед!
— Какое ж оно доброе, — отозвался Кулик хмуро.
— Как же, — говорит Жаворонок:— и ясное, и с облачком.
— Так если б оно вчера было, это облачко, а сегодня оно совсем и не к месту.
Смотрит Жаворонок — прав Кулик, совсем не «к лицу сегодня небу облачко. Мешает оно сегодня небу. И пропала у него охота петь в такое неудачное утро. Сидел он опять весь день на краешке своего гнездышка и говорил самому себе:
— Прав Кулик, очень прав: никак нельзя в такое
утро песни петь.
А петь хотелось, и поэтому проснулся Жаворонок на следующее утро до зари. Думает: «Встану пораньше и разбужу Кулика песней».
Но Кулик уже сидел на своей кочке и смотрел на «оду. И вид у него был такой горький, такой печальный, что, глядя на него, можно было подумать: шла беда вдоль озера, ко всем понемногу шла, а досталась вся ему одному.
— Что с тобой? — спросил его Жаворонок.
А Кулик махнул крылом и сказал грустно: