Горицвет (сборник)
Шрифт:
Так Заяц и сделал: прошел на цыпочках мимо Волка и сказал чуть слышно:
— Здравствуй, Волк.
А Волк — ни гу-гу. Только брови у него вроде шевельнулись немного. Остановился Заяц. Что если не спит Волк, прищурил глаза и глядит на него сквозь
щелки? Пойдет он сейчас дальше, а Волк поднимется и скажет:
— Погоди-ка.
Подойдет и щелкнет зубами:
— Что же это ты со мной так тихо здороваешься?
И обидится. А это очень плохо, когда на тебя Волк
обижается.
— Здравствуй, Волк.
А Волк и на этот раз ни гу-гу. Как лежал с закрытыми глазами, так и остался лежать. Совсем Заяц духом пал. Что делать? Идти дальше? А вдруг не спит Волк, притворился только спящим. Пойдет он, а Волк поднимется и скажет;
— А ну, иди-ка сюда. Ты что же это обрадовался, что я сплю, и не разбудил, чтобы здоровья пожелать мне? Значит, ты не хочешь, чтобы я был здоровым?
И стоит Заяц перед Волком и не знает, что ему делать. Мимо пройти, вдруг обидится Волк: почему не разбудил, не поздоровался? Разбудишь, поздороваешься, а он возьмет и опять обидится: зачем потревожил.
Как быть? Что делать Зайцу? Подскажите.
ВЕРТИХВОСТ И ФЕДОТКА
В полночь сидел пес Вертихвост возле своей конуры и думал: почесать левой задней ногой за ухом или нет. Потом решил, что этого делать не следует, и
широко зевнул. Потом посмотрел: висит ли на месте Большая Медведица, и уже хотел было ложиться спать, когда услышал на соседнем дворе лай щенка Федотки.
Вертихвост вышел на улицу. Поглядел во все концы, подумал: «Что это он? Нет нигде никого, а лает. Может, кто к нему во двор лезет? Надо сходить, поглядеть, помочь в случае чего. Все-таки Федотка еще щенок, и нет у него пока настоящей песьей хватки».
Прибежал Вертихвост к Федотке, спрашивает:
— Ты чего это? Нет никого, а лаешь?
— Политика, — расплылся Федотка в улыбке.— Услышит дед и скажет: вот у меня Федотка молодец какой, всегда начеку. И кормить меня лучше будет. Оно всегда так: кто громче лает, тому больше и подают. Видимость надо создавать.
Покачал пес Вертихвост головой: смотри ты, мал Федотка, а хитро придумал: видимостью хлеб зарабатывать. Сообразительный. Ишь, какая живинка в глазах. Такой далеко пойдет. Быстро в кобели выбьется.
И решил Вертихвост воспользоваться Федоткиным советом. Прибежал поскорее домой, залез на завалинку. Сел под самым окошком и давай лаять. Да так громко, что даже звезды на небе вздрагивать начали.
Прошло немного времени, распахнулось окошко и высунулся из него дед Василий. Посмотрел в один конец улицы — нет
— Окаянный, — выругался дед. — Ишь придумал чего: брехать попусту. Будешь теперь знать, как деда в заблуждение вводить.
Убежал Вертихвост за сарай и до утра сидел там под навёсом, шишку на затылке лапой разглаживал да ругал сам себя:
— Дурак, зачем я под окнами лаял? Надо было к саду бросаться. Подумал бы дед, что волки, и побоялся бы выйти. Федотка, тот хитрее. Тот у конуры своей лает, а я под окошки полез.
Завидовал пес Вертихвост сообразительности Фе- дотки, но сам с той поры никогда больше не пробовал видимостью хлеб зарабатывать.
БЫЛ ВАСЬКА БЛУДНЕЙ
Уж как-то случилось так: вырос кот Васька боль- шим-большим блудней. И била его бабушка Степанида — у бабушки Степаниды жил Васька — и есть ему не давала, даже из дому один раз прогоняла его. Все равно вернулся Васька, каким ушел, — блудней.
И вот ведь дотошный какой был: что бы и куда бы ни спрятала бабушка, Васька все равно найдет и попробует— вкусно или невкусно. Помучалась бабушка с ним, помучалась и махнула рукой:
— Жулик ты, Васька, — говорит, — глаза бы мои на тебя не глядели.
Но глаза бабушкины строго глядели за Васькой. Стоило, бывало, ему только впрыгнуть на лавку и потянуться к кринке со сливками, как тут же раздавался на всю избу скрипучий бабушкин голос:
— Чего это ты там не видел?
Посмотрит на нее Васька невинными глазами и по думает: «Ну что ж, нельзя так нельзя». Спрыгнет на пол, в чулан пойдет. А в чулане у бабушки пирожки с мясом в сите лежат. Пахучие. Но не успеет Васька и
принюхаться к ним, как уж бабушка голос подает:
— А в чулане ты чего не видел?
И так весь день: Васька глядит, чего бы стянуть у бабушки, а бабушка смотрит, как бы он не стянул чего. И весь день бранит Ваську:
– Блудня ты, Васька.
И где полотенцем, где фартуком или просто тряпкой норовит хлестнуть его. И Васька привык, что его день-деньской бьет бабушка,, и не обижался: пусть бьет, ведь за дело.
Но однажды поторопилась бабушка куда-то уйти и забыла на столе кусок телятины. Увидел его Васька и задрожал от радости: вот это привалило счастье. На неделю есть хватит, если припрятать подальше. Прозевала бабушка.