Горизонты Холода

Евдокимов Дмитрий Викторович

– Как ты думаешь, – спросил Андреев, опуская бинокль, – справимся с Престоном? Может, ограничиться тем, что они какое-то время не выползут на охоту?

– Из Ньюпорта все одно придет карательный отряд, так пусть лучше придет на пустое место. Без базы на берегу тяжело вести длительные кампании, – поручик опустил бинокль и, снова утерев пот, повернулся к Ивану. – Тридцать орудий на подходе, так что островитян мы прижучим абсолютно точно, даже не сомневайся. Завтра к вечеру последний фрадштадтец уберется отсюда на корабле или останется гнить в местной сырой земле.

20

Был всего лишь конец апреля, а солнце уже палило немилосердно. Я в тысячный

раз обозвал себя болваном за то, что не сообразил озаботиться подходящим обмундированием для южных широт. Как-то все считал, что настоящий юг начинается за Ратанами. Однако же и эти земли, лежащие севернее Ратанских гор, тоже располагаются ближе к экватору, чем южное побережье Таридии.

Я стянул с головы треуголку, чтобы взъерошить пропитанные потом волосы. Черт возьми, можно же было хотя бы о шляпах подумать! А так, пожалуй, придется сооружать бандану из шейного платка, как некоторые солдаты уже и поступили.

Весь остаток зимы я упорно делал вид, что все устремления на будущий теплый сезон ограничиваются масштабной стройкой Соболевска да закреплением на побережье в районе Петровска. Думаю, что убедить в этом господина Самсонова удалось бы и так – не семи пядей во лбу оказался человечек. Но в конце концов я был вынужден согласиться с Сильяновым: слишком много времени проходит между отправлением шпионских донесений и получением реакции на них противника от нашей разведки в Ньюпорте. Не желал контрразведчик так долго оставаться в неведении и зависеть от работы смежников. Да и предложенный им план выглядел солидным и продуманным до мелочей.

В общем, Самсонова некоторое время усердно выслеживали, изучали его знакомства, связи, протоколировали каждый его шаг, каждое движение. После чего шпиона тихонько взяли, провели с ним душещипательную беседу с демонстрацией различных приспособлений пыточных камер и снова выпустили. Только теперь для спасения собственной шкуры фрадштадтскому агенту приходилось согласовывать все действия с представителем нашей контрразведки. Донесения свои он теперь писал под диктовку, а мы получили возможность не уповать на его несообразительность, а напрямую влиять на ситуацию. В результате Ньюпорт стал получать массу второсортной информации, но при этом ни слова о планах похода на юг.

То есть, начиная выдвижение в глубь хошонских земель, я был на сто процентов уверен, что для фрадштадтцев это станет полной неожиданностью и помешать мне они не смогут. Тем более что у генерала Ричмонда голова сейчас должна быть занята внутренними проблемами: там и взбудораженные Олстоном катланы, которые до сих пор никак не успокоятся, и похищенное в самом центре Ньюпорта какими-то «наглыми бандитами» армейское жалованье, и постоянные нападки на губернатора в прессе метрополии, и вызванное всем вышеназванным недовольство властей, вылившееся в скорый приезд высокопоставленного ревизора. А еще я очень надеюсь на успех миссии Андреева на юге континента, но и без того руководству Фрадштадтской Рунгазеи должно быть не до меня. Самое время разобраться с хошонами, так сказать, поставить точку в этом вопросе. Желательно бы сделать это мирным путем, ей-богу, так было бы лучше для всех.

Только вот пока не получается с этим воинственным туземным народом договориться по-хорошему, черт бы их побрал! В добрые намерения верить не желают, всюду ищут подвох. А если не обнаруживают его, так считают это твоей слабостью, которой непременно нужно воспользоваться.

Всю зиму мы партиями вывозили пленных хошонов в Петровск и отпускали в родные края с одной простой задачей – донести до верховных вождей своего народа мое желание провести с ними переговоры. Место и время встречи были назначены весьма

условно, но по-другому в степи и нельзя, по крайней мере, пока. Однако вожди встречаться со мной явно не спешили. Более того, хошонская кавалерия уже второй день кружила вокруг моего двинувшегося в глубь материка отряда, что свидетельствовало о недобрых намерениях туземцев. Видимо, преподанный зимой урок не был усвоен, и вожди горят желанием взять реванш. Думают, что с пятью сотнями далеко углубившихся в степь солдат легко справятся? Что ж, пусть попробуют. Во-первых, они так и не уяснили, что пятьсот таридийцев даже в сравнении с тремя-четырьмя тысячами хошонов являются внушительной силой, а во-вторых, подстраховку никто не отменял.

На пятый день нашего путешествия в глубь континента туземцы решили было провести разведку боем, но мы очень быстро и четко поставили повозки в круг, соорудив гуляй-город, и ощетинились ружьями, легкими пушками и гранатометами. Так что вражеская кавалерия, покружив вокруг с полчаса на безопасном расстоянии, убралась в степь не солоно хлебавши.

К исходу недели отряд без дальнейших проблем добрался до берега озера, указанного на карте дона Диего как Скалистое. При виде нескольких десятков остроконечных скал, каменными истуканами торчащих из изумрудных вод водоема, вопросы о названии отпадали сами собой. Озеро было достаточно большим, чтобы противоположный его берег сливался с горизонтом на востоке и был едва виден на севере. Питали его воды небольшой речушки, бегущей со стороны Ратанских гор, и подземные родники, замеченные на мелководье глазастым Сашкой Иванниковым.

– Красота! – восхищенно протянул Игнат, мечтательно глядя на чуть подернутую рябью водную гладь. – Знатная здесь рыбалка должна быть!

– Ага, рыбалка, – усмехнулся Иванников, – у нас тут работы непочатый край, а ему рыбалку подавай!

– Ну если кто-то не успевает со своей работой справляться, то куда ж ему о рыбалке мечтать! – не полез за словом в карман Лукьянов.

О, опять началось! Этих двоих хлебом не корми, дай только словесную пикировку устроить. При этом делают они это по-доброму, обходясь без ссор и взаимных обид. Удивительнее всего в этом факте было то, что Сашка и Игнат прекрасно общались, несмотря на разницу в возрасте и происхождении.

Молодой Иванников, потомок небогатого дворянского рода, чьи земли располагались неподалеку от Белогорска, был пристроен ко мне на службу по просьбе его матушки – мол, Иванниковы испокон веку Бодровым верно служили, так не оставьте нас своей милостью в трудный час и так далее. Обычно я такой протекционизм не приветствую, но в тот раз то ли жалко стало пожилую женщину, то ли времени не было спорить с ней, то ли действительно секретарь был так срочно нужен – точно уже не помню. Но взял, да и согласился. И как-то так получилось, что Сашка очень быстро вписался в мой маленький ближний круг, так что жалеть мне о своем поступке не пришлось.

Игнат же – выходец из простой крестьянской семьи. В юном возрасте был рекрутирован в солдаты, отличился в нескольких стычках с силирийцами и тимландцами, за что был произведен в унтер-офицеры. Дальше служил без особых взлетов и падений и спустя то ли десять, то ли двенадцать лет службы был отправлен в отставку по случаю ранения и пристроен ко двору юного князя Бодрова в качестве фехтовального наставника и телохранителя одновременно. Это уже со мной он и в офицеры вышел, и дворянство получил. Сам-то я считаю сословность пережитком прошлого и в своих делах всегда ориентировался исключительно на способности человека без оглядки на происхождение. Но приходится считаться с местным укладом жизни, а согласно ему, статус дворянина пока что совсем не лишний.