Горизонты нашей мечты
Шрифт:
Масарик откинулся на спинку инвалидного кресла и глубоко задумался.
— Марик, — позвала Ольга после того, как молчание затянулось на пять минут. — Только ты не делай глупостей, а? Кара страшно за тебя переживает. Демиург она или нет, но она прежде всего женщина. Если с тобой что-то случится…
— А? — Масарик очнулся от раздумий и успокаивающе помахал рукой. — Не волнуйся. Я не намерен сбегать от проблем таким образом. Мысль в голове давно засела, но я ей ходу не давал никогда. Не хотел доставлять неприятностей отцу, Каре… тебе, Ветке и остальным. Терпеть не могу, когда маленькие
Он дотянулся до тарелки с креветочным салатом, переложил немного себе и начал есть.
— Замнем пока тему о Сущностях, — проговорил он с набитым ртом. — Мне нужно как следует ее осмыслить. Лучше расскажи, чего такого случилось, что тебя в выходной на работу выдернули.
08.07.1433, деньдень. Цетрия. Академия Высокого Стиля
"…и тогда Первый Меч графства Цветов, Одора Мэйдэн, владеющая Небесным Топором Рамэнудоном, вышла перед своим войском и вызвала на бой храбреца из вражеского лагеря, чтобы поединком двух чемпионов выявить, за кем правда, и избежать ненужного кровопролития. И ответила на ее вызов Кимбо Нэкосама, Первый Меч графства Мейсара, с легкостью управляющаяся с Громовым Копьем Дзарусобой. И вышли вслед их Щиты — Наги Невысокий от графства Цветов и Китоха Данса от Мейсары. И сошлись они на поле брани в яростной схватке, и вскипела под ними сама земля, разрываемая яростными ударами Небесного Топора и Громового Копья и стискиваемая Щитами. И после двухчасового боя рухнула бездыханной пораженная под сердце Кимбо…"
Мира отодвинула от себя учебник и потерла усталые глаза. Настольная лампа светила тускло: питающий ее магический кристалл почти истощился, и давно уже следовало сходить к госпоже Айсоке и попросить у нее новый. Заодно, кстати, и для верхнего шара. Но сегодня надо дочитать главу. А завтра можно заняться рефератом. Возможно, за то, что она читает сверх программы, господин Саомир расщедрится на дополнительные баллы.
— Мирка! — сказала со своей кровати Хана, оторвавшись от, судя по обложке, очередного любовного романа. — Кончай зубрить. Отбой через пятнадцать минут. Станешь постоянно заниматься — глаза вытекут. Придется очки носить, вон, как Бо.
— Чтение при правильном освещении глазам не вредит, — возразила Бохака. Она сидела с иголкой сбоку от стола и вышивала на свежекупленном носовом платке свою монограмму. — А очки у меня с детства.
— Ну и зануды! — сморщила нос Хана. — Свободное время, между прочим, дают, чтобы расслабляться. А если не расслабляться, то можно получить нервный срыв! — она назидательно подняла палец.
— А если расслабляться, то можно нахватать штрафных баллов, — Мира сладко потянулась. — Тебе хорошо, у тебя и так титул есть. А если я не стану изо всех сил стараться, мне его в жизни не видать.
— Да ну, подумаешь, титул! — легкомысленно отмахнулась подружка. — Можно подумать, он мне нужен. В Приграничье все равно, баронесса ты или вайс-графиня. И потом, наше имение десять раз заложено и перезаложено, скоро, наверное, совсем отберут. А если у тебя нет денег, то все равно, какой титул.
— Деньги с титулом куда лучше денег без титула! —
Она отложила платок, поднялась со стула и одернула пижаму.
В дверь тихо поскреблись.
— Кого там принесло на ночь глядя? — удивилась Хана. — Кто там? — крикнула она во весь голос.
Дверь скрипнула, приотворяясь, и в щель проскользнула долговязая белобрысая фигура. Хана с Бохакой синхронно взвизгнули.
— Май, ты куда лезешь, дурак! — шепотом закричала Бохака, ныряя под одеяло. — Ты что, не видишь, что мы не одеты?
— Вы? — удивился нахал, прикрывая за собой дверь. — У нас в такой одежде на официальные приемы являются. Да я потом, я вам уже тысячу раз говорил, что не интересуют меня ваши худосочные ляжки и пупырышки вместо груди.
Сам он, по своему внеклассному обыкновению, щеголял в одних брюках и рубашке с подвернутыми рукавами. Китель, разумеется, опять валялся неизвестно где. Интересно, что вдруг он поздно вечером проснулся? Весь день как сонная муха ходил, а сейчас вдруг в себя пришел?
— Май, я тебе сейчас врежу! — угрожающе проговорила Мира. Она бросаться к постели за одеялом не стала. Во-первых, она все-таки не совсем голая, а в пижаме, а во-вторых, он ее и так уже рассмотрел в подробностях. Вместо того она встала со стула, подошла к своему непутевому фертрату и толкнула в грудь. — Топай отсюда, извращенец!
— Глупости! — Май увернулся, обхватил ее за талию и повлек обратно к столу. — Во-первых, подглядывать за девочками есть совершенно естественное и нормальное побуждение для любого мальчика. Хотя подглядывать за девочками в таких почти что шубах — что-то тут действительно от извращения есть. Во-вторых, у фертратов с их хозяевами отношения обычно чисто романтические, зовом плоти не обремененные. А если станешь ругаться, хозяюшка, гулять с собой не возьму.
— Гулять? — хором спросили все три девочки.
— Гулять, — подтвердил Май. — Хозяюшка, раздевайся.
— Что?
— И одевайся, разумеется. Ты же не собираешься в пижаме по городским улицам шляться? Что-то мне подсказывает, что тебя народ не поймет. Давай, давай, в темпе!
Он потянулся к пижамной куртке Миры.
— Руки убери! — предупредила та, отступая, изрядно озадаченная. Гулять? По городским улицам? — Уже поздно, отбой сейчас. И у меня увольнительной нет. И вообще я спать хочу.
— Хотеть не вредно, вредно не хотеть. Приключения закаляют. Переодевайся, живее. Могу не смотреть, если хочешь.
Он демонстративно отвернулся и сложил руки на груди.
— Май, ты с ума сошел! — беспомощно сказала Мира ему в спину, оглядываясь на подружек. Те глядели на Мая из-под одеял круглыми глазами. — Куда гулять? У нас даже увольнительных нет!
— Ты мне сама рассказывала про разболтанный прут в решетке. Зачем нам увольнительные?
— Но ведь запрещено…
— Зато интересно! — отрезал Май. — А зачем жить, если неинтересно? Время еще детское, до полуночи погуляем по окрестностям и вернемся незаметненько. Ну, ты долго телиться намерена? Помочь переодеться?