Горькая правда
Шрифт:
Закрываю глаза, откидываясь на спинку лавочки, слушаю как бешено стучит мое сердце, колотиться, будто собирается выпрыгнуть. А я не против, лучше бы он выпрыгнуло и ничего не чувствовало. Пока пытаюсь отдышаться, взять себя в руки, чувствую, что кто-то подсел ко мне рядом. Вернее, знаю по знакомому запаху. Родному запаху. Но сейчас меня от него тошнит.
— Сынок… — говорит отец.
— Лучше не надо, — отрезаю я.
— Держи ключи, — я открываю глаза, и на мою ладонь падают ключи от машины и от дома родителей, — и документы.
Я
— Станислав! — говорит резко, и я обращаю на него свой взгляд полный ненависти и обиды, — не наделай глупостей, — просит мягко.
— Уже наделал, — с горькой усмешкой отвечаю ему.
Вместо того, чтобы вдавить педаль газа в пол, как я хотел сделать секунду назад, я опускаю голову на руль.
— Может поднимемся и поговорим? — предлагает отец мягко.
Я поднимаю взгляд, смотрю на отца и понимаю, что жил в какой-то иллюзии. За последние несколько лет мы с ним сблизились, я советовался с ним в делах бизнеса, рассказывал о друзьях, делился своими мыслями, идеями. Нет, мы не были прямо лучшими друзьями, наши отношения все же были, как у отца и сына, но довольно близкие. Достаточно близкие, что я безоговорочно ему доверял. А сейчас мне это все кажется враньем. Последние семь лет жизни кажутся сплошным враньем.
— Я слышал достаточно. Мне необходимо найти её, — говорю настолько спокойно, насколько могу.
— Кого?
— Юлю! — рявкаю я.
— Не смей! — рычит в ответ отец, а мои глаза наливаются кровью, папа замечает это и говорит мягче, — изменить уже ничего нельзя.
— Ты прав. Прав. Но я попробую. Должен.
Больше не смотрю на отца, но не тороплюсь, медленно выезжаю из двора, желая контролировать теперь каждый свой шаг и не делать не обдуманных поступков.
Я еду к Юле со слабой надеждой на то, что она дома. Купил ей охапку белых нарциссов, остановившись по дороге на каком-то импровизированном рынке бабушек. Скупаю зачем-то все цветы, которые у них есть.
Проникаю в подъезд через консьержа, которая меня уже хорошо знает, ведь я тут бывал так часто в последнее время. Закрываю глаза в лифте, вспоминая с какими эмоциями я поднимался сюда последний раз. Радость? Счастье? Любовь? Сердце кольнуло от последней мысли так сильно, что я ее тут же отбросил, не в силах принять.
Я не слышу привычного шороха после звонка, но упорно стою под закрытой дверью, которую мне никто не открывает. Потому что ее нет. Значит, куда-то уехала. Беру телефон в руки, набирая ее номер, слышу знакомый голос, который сообщает, что абонент вне зоны доступа. А я ведь записал ее номер зачем-то, но ни разу не звонил за все три месяца наших стихийных встреч. Все наши встречи происходили по какой-то немой договоренности. Я ведь ни разу не пришел к Юле, когда я ее не было дома. Как так? Как будто не общаясь, мы чувствовали
Она сбежала. Только куда? Я ведь совсем ее не знаю. Не знаю ее подруг. Позвонить Соне? Смешно. Она не станет мне отвечать после всего. Но я знаю, кто мне может помочь найти ее. Если, конечно, захочет со мной вообще разговаривать.
Я срываюсь и еду к Алимовым, понимая, что на часах лишь восемь утра. Надеюсь, они не спят. Должны не спать, ведь у них маленький ребёнок, а маленькие дети встают рано, так ведь?
Бросаю машину около ворот дома Алимовых, вбегая с нарциссами к ним на порог. Меня растерянно встречает Марат, который явно не так давно проснулся. Стоит с чашкой кофе в руке. Марат внимательно рассматривает мой взъерошенный вид, сканируя взглядом.
— Эти цветы мне? — спрашивает Марат с усмешкой.
— Где Лия? — спрашиваю я, не обращая внимания на его смех в голосе.
— То есть ты привез цветы моей жене в восемь утра? — спрашивает Марат уже не добрым голосом.
Я не успеваю ответить, замечая, как Лия спускается со второго этажа, протискиваюсь в дверь, быстро скидывая обувь, пробегаю к ней.
— Привет, — говорит Лия, немного смущаясь.
Чувствую злой взгляд друга на своей спине, и до меня доходит почему он такой. Резко разворачиваюсь, и отвечаю на вопрос Марата.
— Цветы для Юля. Были. Но ее нет дома, — замечаю как мышцы на лице Марата расслабляются.
А про себя думаю, неужели даже мои друзья меня считают настолько подонком, что я могу в наглую приставать к их женам? Становится не по себе, но я перевожу взгляд на Лию. Но сейчас мне нужен ответ на единственный вопрос.
— Лия, скажи мне, где найти Юлю? — спрашиваю, вручая букет нарциссов Лие. Она берет цветы, и проходит на кухню, я плетусь следом, а Марат следует за мной (как же иначе!).
Лия набирает воду в цветы, о чем-то размышляя.
— Зачем она тебе? — спрашивает строго.
— Затем, — не удерживаюсь я.
— Тогда не знаю, — спокойно отвечает, начиная подрезать цветочки перед тем как их поставить в стеклянную вазу, — Юля любит ромашки, лютики, орхидеи, — продолжает говорить невзначай Лия, тихо, но так, чтобы я услышал.
Марат не сводит глаз с нас, переводя взгляд то на меня, то на нее. Он растерян. Значит, Лия ему не рассказала.
— Я…я… — как же сложно признавать свои ошибки. Чудовищные ошибки! — я был не прав.
— В чем? — спрашивает Лия, невинно смотря на меня.
— Во всём.
— Извиниться небось хочешь?
— Хочу.
— Зачем?
Я прикрываю глаза, делая глубокий вздох, чтобы не ответить привычное «затем».
— Можно это останется между мной и Юлей? Я ошибся. Серьезно ошибся. Мне нужно попросить прощение за это.
— И всё?
— И всё.
— Значит, решил совесть свою очистить так? Пришел, нагадил и ушел? Какой молодец, — вижу, что злиться Лия, но понять не могу, что не так, — я не скажу тебе, где Юля.