Горькие ягодки
Шрифт:
Хотел вытащить её из этого кокона долбаного безразличия, в который она спряталась от меня. И да, мне было всё интереснее потихоньку вытаскивать её оттуда, этого испуганного воробышка, который так боялся своей реакции на меня… И злился на эту реакцию… И боролся изо всех своих силёнок с этой самой реакцией, думая, что я не вижу этого. Думая, что я идиот? А, Марианна? Но женитьба… При чём тут женитьба?
А потом наступил тот вечер…
Тот ужас, который я испытал, увидев нависшую над ней тускло поблёскивающую сталь в руке пьяного отморозка, не сравним ни с чем.
Я успел в последнюю долю секунды. Марианна не знает об этом. Я сказал ей тогда, что она скорее всего убежала бы и без меня. Но это, конечно, не так…
Именно тогда, в том тёмном лесу, на традиционно для этих мест неосвещённой дороге, до моей тупой башки вдруг дошло наконец, что дороже этой маленькой испуганной птички для меня нет никого.
И что я оскорбляю её своими попытками затащить к себе в постель. И что я могу сломать её, сделав всего лишь своей любовницей. Сломать намного вернее, нежели занесённая над ней финка её несостоявшегося убийцы…
До конца жизни будет стоять перед моими глазами грозная финка, почти касающаяся её нежной шеи. И татуировка криминального толка на руке, привычно сжимающей эту финку. Нож, как сказала Марианна. Она бы ещё назвала эту финку ножиком. Я уверил её потом, конечно, что дяди Жориным ножом не зарежешь и курицу…
И отшвырнул ногой эту финку в кусты, увидев свет приближающихся фар. Ведь дядя Жора хотел всего лишь ограбить. Польстился на смартфон по пьяной лавочке. Только и всего. А то, что упал, так дорога с выбоинами, тут трудно не упасть в темноте, да ещё и будучи под парами дешёвой водяры. А то, что именно моя рука свернула милейшему алканавту шею… Этого никто не видел, даже я сам…
Изнурительные тренировки, напоминающие поначалу круги ада, стрессовая подготовка, бесконечные прыжки, отжимания и много чего ещё. Не будь за моими плечами всего этого… Я всё-таки успел в эту последнюю долю секунды в отчаянном диком прыжке… Одной рукой оттолкнуть от нависшей смерти Марианну, а другой полоснуть по шее ублюдка, преследующего мою девочку…
Марианна, похоже, не поняла сначала, что произошло, она упала от моего толчка и обречённо съёжилась в маленький жалкий комок, закрыв лицо дрожащими руками, измазанными голубой краской… Честно, в тот момент я пожалел о своём милосердии – быстрой смерти для ублюдка. Если бы я мог, я оживил бы его и убивал бы снова и снова, но уже не так быстро… Блин.
Я поднял мою маленькую, этот дрожащий комочек, с этой грязной дороги. Её трясло как в ознобе. Я пытался согреть её, говорил ей что-то… Блин, у неё зубы стучали один о другой, выбивая громкую барабанную дробь. Блин.
Этот звук наводил на меня жуть. Марианна была такая…
Словно нежный цветок, который чуть было не втоптали в грязь. Словно драгоценность, которую чуть было не превратили в невесомую пыль жернова адской мельницы. Блин. Она была моя. Перепачканная, дрожащая, с огромными испуганными глазами…
Блин, с неё слетели очки, когда она упала… Это почему-то потрясло меня особенно…
Честно говоря, я бы сделал ей предложение прямо там, в лесу, когда сжимал в объятиях мою дрожащую прелесть, но предлагать любимой девушке руку и сердце над трупяком было как-то не то. И сначала нужно было успокоить её хоть немного.
Потом мы разбирались в ментовке. По поводу несчастного случая, произошедшего на лесной дороге. По поводу неудавшегося ограбления. По поводу некой благодарности за то, что имя Марианны не будет украшать полицейский протокол.
Примчался папаня. Да, я решил подключить и тяжёлую артиллерию в его лице тоже. В таких делах лучше пере-, чем недо-. Потом мне зашивал руку наш знакомый врач, приехавший вслед за папаней. Рана от финки… Это не очень. Куча крови… Ну да, носовое кровотечение, оно такое. Блин. Как бы да. Якобы.
А в перерыве между этой вознёй я и сделал Марианне предложение. На родных ступеньках ментовки. Даже символично как-то… Вышедший узнать в честь чего взлетели сигнальные ракеты папаня даже прослезился от умиления. А моя прелесть спрятала счастливое личико у меня на груди.
А потом спросила шёпотом, не смущает ли меня наличие у неё внебрачного ребёнка. Вот негодница. Я в тот момент, честно сказать, вообще забыл про ребёнка. Да и вообще мне это было всё равно.
Ну, ребёнок и ребёнок, что с того. Я же говорю, ребёнок был где-то там, абстракцией, не имевшей ко мне никакого отношения. Но зато потом… Потом, во время торжественной речи папани насчёт купца и товара, я увидел вдруг…
Нет, сначала я услышал… Я услышал звонкие уверенные шлепки. Ещё подумал, что, похоже, ребёнок уже неплохо ползает. И что рановато это как-то. Но осознать толком, что что-то где-то не сходится, я не успел.
Потому что увидел вдруг свою Анжелку. Такой, какой она была когда-то. Ё моё! Я увидел крохотную копию своей Анжелки! С интересом смотрящую на нас с папаней. В первую долю секунды мне даже показалось, что я слегка сдвинулся… Блин…
И спали шоры с глаз его, и светом истины озарилось всё вокруг… Блин, это называется именно так. И сложился в момент пазл, разбросанный кучей мелких деталек в голове моей. Блин…
Моя доченька сразу признала меня, подползла ко мне на отличной скорости и протянула ко мне ручки…
Надеюсь, Марианна не видела мои слёзы. Мужики не плачут. Думаю, не видела. А Алёнка… Алёнка не выдаст папу. Я же говорю, мы с ней одна команда… Алёнка радостно таскала меня за волосы, с энтузиазмом колотила маленькими ладошками по лицу…
А я наслаждался, прикрыв глаза и прижимая к себе свою маленькую дочку. Пока Марианна не сказала строго: «Нельзя бить папу по лицу, Алёна». Папу!!! И, знаете, Алёнка послушалась! Вот что поразительно! Но с рук я Алёнку уже не спускал. Так и ходил с ней по Марианниной квартире. А Алёнка показывала мне свой дом.