Горький конец
Шрифт:
Кремер нетерпеливо хрюкнул и заерзал в кресле.
– Я уже заканчиваю, – заметил Вульф. – В присутствии мисс Мерфи вы не могли открыть коробку. А потом приехали полицейские. Вам, должно быть, пришлось несладко. При первой же возможности вы взломали коробку, и я могу только догадываться, насколько велико было ваше разочарование, когда вы убедились, что баночки в ней нет. В коробке лежали только детские
Почему было просто не выбросить ее в реку? Думаю, что, прочитав содержимое конверта, вы решили, что полиция заподозрит в убийстве Филипа и Гатри Джадда. Тут вы сами себя посадили в лужу. Вместо того чтобы навести подозрение на Филипа и Джадда, вы своим поступком отмели их – разве мог кто-то из них, будь они повинны в убийстве, отправить коробку в полицию? Очевидно, что это сделал кто-то иной.
Гвендолин Йейтс сидела, словно воды в рот набрав.
Она смотрела прямо перед собой и даже не пыталась жестикулировать или кричать о том, что Вульф лжет.
Словом, держалась с достоинством.
– Но сейчас вы, разумеется, собрались с мыслями, – продолжал Вульф, в голосе которого прозвучало уважение. – Вы уже поняли, что я не в состоянии доказать ничего из сказанного. Я не могу доказать, что именно сказал вам Тингли, как не в состоянии установить точное время вашего возвращения домой или то, что именно вы отправили коробку в полицию, мистеру Кремеру. Я даже не могу доказать, что в восемь вечера в кабинете Тингли не было никого, кто мог бы сымитировать его голос. Словом, я не могу доказать ничего. Кроме одного.
Он отодвинул кресло назад, извлек что-то из ящика стола, встал, обогнул стол, подошел к Кэрри Мерфи и предъявил ей какой-то предмет.
Пожалуйста, посмотрите внимательно, мисс Мерфи. Как вы видите, это баночка, заполненная на две трети. На маленькой белой этикетке карандашом выведено: «одиннадцать, тире, четырнадцать, тире, и краткое». Говорит ли это вам о чем-нибудь? Означает ли «и краткое» – Йейтс? Посмотрите…
Но Кэрри не успела даже рта раскрыть, как мисс Йейтс, сидевшая в восьми
Мисс Йейтс только заверещала, глядя прямо на Вульфа безумными глазами:
– Где она была?
Вульф рассказал…
Мы сидели и уписывали потрясающий ужин, когда в дверь позвонили. Я пошел открывать.
Вошедшей парочке явно требовалось чем-то взбодриться. Леонард Клифф выглядел как подвыпивший покойник, а Эми Данкен была бледна как смерть, одутловатая, с налитыми кровью глазами.
– Мы должны поговорить с мистером Вульфом, – заявил Клифф. – Мы только что были у адвоката, и он сказал…
– Его это не интересует, – отрезал я. – Он больше не занимается этим делом. Все. Конец. Баста.
Эми ойкнула. Клифф схватил меня за руку.
– Не может быть! Это невозможно! Где он?
– Ужинает. Кстати говоря, я пытался до вас дозвониться. Есть кое-какие новости. Мисс Йейтс арестована: ее только что увели прямо отсюда. Мистер Вульф хотел бы, чтобы ее осудили за то, что она подсыпала ему хинин, а вот полицейские предпочитают, чтобы она понесла наказание за убийство. Она виновна и в том и в другом.
– Что!
– Что?
– Угу, – небрежно махнул рукой я. – Я нашел улики. Дело закрыто. Больше ваши фотографии в газетах не появятся.
– Вы хотите сказать, что она… они… это… мы…
– Да, можно и так сказать. Словом, операция блестяще завершена. Вы теперь снова – простые сограждане.
Они ошарашенно уставились на меня, потом переглянулись, а в следующий миг упали друг к другу в объятия. Учитывая состояние, в котором оба пребывали, это было им на пользу. Я стоял и терпеливо смотрел на них. Наконец, не выдержав, прокашлялся. Ни один из парочки даже ухом не повел.
– Когда устанете вот так стоять, – сказал я, – имейте в виду, что в кабинете есть одно кресло, способное уместить вас обоих. Мы присоединимся к вам после ужина.
Я вернулся помочь Вульфу расправиться с бекасом, зажаренным в бренди.