Горький мед, сладкий яд

Надеждина Ирина Николаевна

Владислав проснулся. За окнами было еще совсем темно, шел снег. В просвете между шторами видно было, как крупные хлопья налипали на стекло. Владислав сел, включил бра. Даже в неярком свете было видно, что лицо Ники залито нездоровым румянцем. Она ворочалась и что-то шептала во сне. Владислав осторожно коснулся ее лба. У Ники поднялась температура. Он посмотрел на часы – было начало шестого. Больше он не спал. В первый момент его охватило даже что-то похожее на панику. Усилием воли он взял себя в руки и лежал, прислушиваясь к неровному дыханию и ворочаньям Ники.

Ника проснулась в половине восьмого. Владислав включил свет, и она зажмурилась и потерла глаза.

– Кажется, мне что-то в глаза попало, – жалобно

сказала она. – Режет…

– А ну, дай я посмотрю, – Владислав приподнял ее голову за подбородок и посмотрел в глаза, которые Ника старательно щурила на свету. – Ничего не попало, не три. Я сейчас заварки чайной принесу, примочки сделаем.

– Похоже, что я где-то простыла, – она откинулась назад на подушку. – У меня такое состояние, будто по мне трактором проехали. Все тело болит.

– У тебя, котенок, температура, вот все и болит, – Владислав ласково погладил ее по голове. – Давай градусник поставим?

– Давай, – покорно согласилась Ника.

Владислав принес ей термометр и сделал на глаза примочки с заваркой. Ника лежала тихо.

– Шторы отдернуть или пусть так? – спросил Владислав.

– Отдерни, – Ника вздохнула. – Влад, что теперь будет?

– Ничего, котенок, ничего, все обойдется. Только полежать нужно будет. Давай градусник, – он взял термометр и присвистнул. – Многовато будет!

– Сколько? – Ника убрала примочки с глаз и села.

– Тридцать восемь. Постой-ка, а что с лицом? – Владислав присмотрелся к ее лицу. – Давно тебя обсыпало? Вчера вроде бы этого не было.

– Где? – испугалась Ника.

– Не паникуй. Лоб, щеки, шея. Дай-ка я руки и животик гляну, – он осмотрел Нику. – Так, и здесь то же самое.

– Что это, Влад? – испуганно спросила Ника.

– Ты в детстве корью болела?

– Не знаю, болела ли в раннем детстве, а когда себя уже помнила, не болела. Давай позвоним маме и спросим. Это что, корь?

– Похоже. Только вот неясно, где ты могла ее подхватить? – Владислав взялся за телефонную трубку.

– Не знаю, – тяжело вздохнула Ника. – Вроде бы и детей больных или недавно болевших нет ни у кого… Хотя постой, это очень заразная болезнь?

– Ну, порядочно. Взрослые, правда, болеют нечасто. А что, кто-то заболел?

– Да такая ерунда… Помнишь, я собирала материал для статьи о детях и была в садике? Потом мне нужно было еще кое-что уточнить, я поехала, а они там все в масках, говорят, что у них карантин по поводу кори объявили, и даже одна воспитательница заболела, – вспомнила Ника.

– Тогда есть шанс.

– А ты болел?

– Болел в десять лет. А Алька не болел. Так, подожди, дай я с тещей потолкую…

Глава 85

Почти весь декабрь Владислав провел как в кошмарном сне. У Ники действительно оказалась корь. Следом за ней, через три дня, заболел корью Алик. Болели они оба не очень долго, но довольно тяжело, с высокой температурой, у Алика настолько высокой, что он одну ночь бредил. Но если у сына после кори не осталось никаких осложнений, то у Ники все осложнилось бронхитом. Она кашляла, что называется, до слез, и почти ничем нельзя было унять этот кашель. Кроме того, состояние Аси, лежащей в больнице, значительно ухудшилось, с сердцем было совсем плохо. Ей запретили вставать, но из-за того, что болели Ника и Алик, Владислав не мог даже съездить к ней, разговаривал только по телефону. Нике, когда она спрашивала об Асе, он говорил, что почти все в порядке, чтобы не расстраивать ее. И Лазарев, и он знали, что Ася обречена.

Фирмой все это время занимались Эрик и Илья. В фирме дела шли хорошо, но Владислава в то время фирма перестала интересовать вообще. Пришлось уехать вместе с Нелей Викторовной и Даниилу Александровичу, так как у ее тетки случился инсульт, и оставлять одну Нелю Викторовну, несмотря на все ее протесты, в такой момент он не хотел.

За

время болезни Ника осунулась. Она постоянно переживала, не скажется ли болезнь на детях, и все уверения Владислава и родителей казались ей просто попыткой ее успокоить. Впрочем, так оно на самом деле и было. Владислав переживал не меньше Ники, только старался, чтобы она этого не заметила. В паническое состояние привел ее визит к Лазареву, когда тот сказал, что ей необходимо лечь в больницу, если ока хочет нормально родить. В тот день Ника плакала до самого вечера и ничего не хотела слышать. На следующий день утром мама и Владислав все-таки уговорили ее. Владислав перезвонил Лазареву. Теперь с Владиславом она виделась два-три раза в день, когда он приезжал, и то в кабинете Лазарева, потому что входить в отделение посетителям не разрешалось. Вечером Владислав по нескольку раз звонил Нике, пытался шутить, отвлечь ее от скверных мыслей, она делала вид, что ей весело…

За время болезни Ники и Алика Владиславу показалось, что он стал глубоким стариком. Неделю, пока у них обоих держалась высокая температура, он практически не спал, в лучшем случае – пару часов в сутки. Потом, когда Алик поправился, у Ники начался бронхит, Влад просыпался каждый раз, когда она начинала кашлять, да и вообще спал, прислушиваясь к каждому ее вздоху, к каждому движению во сне. Днем старался как-нибудь ее развлечь, иногда ему это удавалось, и он был просто счастлив. Но Никин бронхит, как его ни старались лечить, почему-то лечению не поддавался. Настроение у Владислава от этого отнюдь не поднималось. Не радовали и новости, касавшиеся Аси. Ее слабый голос в телефонной трубке как ножом по сердцу резал. Уговорив Нику лечь в больницу, Владислав почему-то надеялся, что станет чувствовать себя спокойней, но это были пустые надежды. В первый же день, оставшись дома без нее, он почувствовал себя еще хуже. Алик был в институте, смотреть на своих телохранителей он уже не мог, с Ольгой и Антоном в последнее время общался тоже только по телефону, боясь заразить корью малыша. Да и напрягать Ольгу своими проблемами он просто не мог. Даниил Александрович был тоже довольно далеко. Попытки лечь и выспаться ничего не дали. После таблетки снотворного Влад проснулся через несколько часов с тяжелой, будто свинцовый шар, головой и настроением, еще больше испортившимся. К тому, что сердце болит уже без перерыва, он привык, и глотал лекарства автоматически. В тот вечер, возвращаясь от Ники, он заехал к ее родителям и просидел у них часов до десяти. Этот визит превратился в успокаивание Людмилы Сергеевны, которая плакала не меньше Ники. На следующий день Владислав вернулся на фирму.

Он пытался уйти в работу с головой, как в раковину. Приезжая в офис часов в одиннадцать, он прерывался в середине дня для того, чтобы съездить к Нике, потом возвращался и снова заставлял себя заниматься делами, часто задерживаясь часов да шести. Он не отвечал на улыбки сотрудников – очки с фотохромными стеклами теперь почти не снимал, а резкая черта между бровями стала для всех вскоре привычной. Даже Эрик и Илья не могли его уговорить съездить хотя бы на обед.

С Аликом и Катей Владислав пытался быть хотя бы внешне спокойным и почти веселым, но ему это плохо удавалось. Они понимали это и, насколько могли, пытались отвлечь от тяжелых мыслей.

Двадцать пятого декабря, когда он приехал к Нике, Лазарев, прежде чем ее позвать, сказал:

– Влад, Асю нужно прокесарить, чем быстрее, тем лучше. Дела совсем плохи.

– Насколько плохи? – Владислав опустил глаза.

– Ты что, мальчик маленький, не понимаешь?! – рассердился Лазарев.

– Понимаю, – Владислав провел ладонью по лбу. – Когда?

– Завтра. А теперь еще одно неприятное известие, только постарайся не впадать в панику. Ваша корь не обошлась без последствий. У одного плода слабеет сердцебиение. Я бы тоже порекомендовал…