Горький обман

Акваа К.

— Ты рассказала ему, Аврора? О своем преследователе?

Ее строгий тон заставляет меня на секунду замереть.

Я беру другой флакон одеколона и нюхаю его. Слишком сладкий для мужского парфюма; ему он тоже не подойдет.

Я подхожу к следующему и нюхаю его, но прежде чем я успеваю принять решение, Камари разворачивает меня, положив руку на бедро.

— Правда? — Она сужает глаза.

Я медленно качаю головой. Как я могла? У меня было разбито сердце,

и я потеряла всякую веру в него.

— Но у меня есть охрана! Оглянись вокруг. Я рассказала им и проинформировала об этом главу службы безопасности. Уверена, Ремо знает, что я использовала его деньги для охраны, так что он не скоро спросит. Тогда я ему скажу. Ты знаешь, что… трудно говорить об этом, но я пытаюсь набраться храбрости. Это… трудно. — Я сглатываю, снова отгоняя воспоминания.

Камари кладет мягкую руку на мою руку, ее милое лицо напоминает одеяло утешения.

— Но ты должна, Аврора. Может быть, если ты предложишь что-то свое, какую-то часть своего прошлого, Ремо увидит больше и даст что-то взамен. Вы сможете сблизиться, сродниться или просто посочувствовать друг другу.

Я смотрю в ее глаза — глаза, которые говорят мне, что другого пути все равно нет.

— Рауль, — пролепетала я.

Камари моргает.

— Ты можешь использовать Рауля, чтобы отвязаться от родителей! Кто знает тебя лучше, чем ты сама? Рауль! — Я подпрыгиваю. Для нее это сработает, но я также хочу отвлечь ее.

Она качает головой.

— Мы не будем об этом говорить. Они приедут через пару месяцев, а я не готова. Совсем. — Она качает головой. Ее родители так сильно на нее давят.

Я выбираю другой флакон духов, но останавливаюсь на этом. Он пахнет темным и пряным, с нотками ванили и мускуса, который пахнет совсем по-мужски. Это тот самый. Я подзываю продавца-консультанта.

— Упакуй его для меня, пожалуйста.

Она кивает и уходит в подсобку.

Когда мы с Камари выходим из магазина, охранник, который все это время следил за мной, подходит ко мне ближе. Я поднимаю взгляд. Габриэль — бывший офицер спецназа, который теперь работает в частной охране знаменитостей. Ему пятьдесят лет, но выглядит он гораздо моложе.

— У вас есть новости, миссис Кэйн.

Я хмурюсь, поднося руку к глазам, чтобы лучше его разглядеть. Он почти такой же высокий, как Ремо.

— Какие?

Его лицо становится мрачным. — Ваш муж попал в автокатастрофу. Сейчас он находится в больнице в центре Лондона. В больнице королевы Марии.

Мое сердце падает в желудок. — Что?

Все вокруг внезапно закружилось. Я поворачиваюсь и бегу к своей машине. Камари и Габриэль следуют за мной, пока я быстро сажусь в нее.

Ремо.

Попал в аварию.

Это был мой преследователь? Он должен был следить за мной.

Что, если это действительно был

он, а Ремо даже не знал об этом, потому что я ему не сказала?

Мое сердце колотится слишком быстро, а глаза наполняются слезами.

Камари проводит рукой по моей спине.

— Камари, — задыхаюсь я, глядя на нее водянистыми глазами. — Я должна была сказать ему. Это он. Я знаю, что это он, и это моя вина. Я не сказала ему. Ты была права. Я расскажу ему, как только смогу. Обещаю, что расскажу.

Мой голос тих и в то же время полон эмоций.

— Последние три месяца… Я должна была… Когда я видела его в последний раз четыре месяца назад, я должна была. — Я задыхаюсь.

Когда я добираюсь до больницы, я выхожу из машины и бегу к регистратуре, а затем требую встречи с Ремо или хотя бы информации о его местонахождении. Это частная больница, так что, конечно, они позволят мне увидеться с ним.

— Ремо Кэйн? — спрашиваю я у администратора, который направляет меня на третий этаж.

Я бегу к лифту сзади и снова и снова нажимаю на кнопку. Мои руки дрожат.

— Аврора, пожалуйста, постарайся успокоиться. С ним все будет хорошо.

Я качаю головой, губы подрагивают, пытаясь сдержать эмоции.

— Я должна была сказать ему, Камари, — снова шепчу я. Мой страх, мой кошмар медленно настигает меня, а я не готова и рискую жизнью своего мужа.

Когда мы поднимаемся на этаж, я бегу по коридору в поисках комнаты номер десять, которая должна быть в конце. Задыхаясь, я добегаю до его комнаты и киваю двум охранникам, стоящим перед дверью.

Медленно открыв дверь, я стою и смотрю на медсестру, которая проверяет его жизненные показатели. На нем нет рубашки, но живот обмотан марлей. Еще больше марли намотано на его руку. Его лицо покрыто синяками и порезами.

— Я вернусь, чтобы проверить вас вечером. Если все будет в порядке, вы сможете уйти сегодня вечером, — говорит медсестра, затем поворачивается и выходит из палаты.

Я бросаюсь к нему.

— Ремо… — Мой голос не поднимается выше шепота, и я снова осматриваю его раны. — Это… — Я осекаюсь, не зная, что сказать. Моя рука поднимается, но я опускаю ее, не зная, куда прикоснуться, чтобы не причинить ему боль.

От запаха антибактериального, искусственного аромата у меня щиплет в носу.

Ремо смотрит на меня, его глаза ничего не выражают.

— Как? Как это произошло? — спрашиваю я, присаживаясь рядом с его кроватью. От его травм у меня болит сердце.

Почему я не могла ему сказать? Предупредить его, по крайней мере?

Он не должен страдать из-за меня.

Почему я была такой эгоисткой?

— Ты плачешь? — спрашивает Ремо, нахмурившись.