Горький шоколад
Шрифт:
Ксения закрыла глаза и шагнула вниз. Секунда, и вокруг нее сомкнулась ледяная вода, инстинктивно она рванулась вверх, к воздуху. Усилием воли сложила руки и попыталась вдохнуть воду… Еще раз вниз… и еще…
Но утонуть сибирячке, выросшей на большой реке, и, ежедневно, по час-два плавающей в море, не так-то просто. Инстинкты брали свое, она опять
И тут ей стало жаль свой огромный сюрприз, маленького червячка, который сейчас задыхается вместе с ней! Ему-то за что? Мать дура и отец мстительный садист? А он-то чем виноват?
— Да пошел ты к черту, Дэн! Мой ребенок будет жить! За меня! И за детдомовца Ника!
И она стала бороться с течением, чтобы выбраться на берег. Руки и ноги заледенели, плыть становилось все труднее, и она в душе взмолилась, — Господи, только не сейчас! Ради ребенка, помоги мне!
Берег потихоньку приближался, и скоро она без сил лежала на земле. Потом услышала шаги, скрипя гравием кто-то шел, остановился над ней.
— Ну вот, еще одна дурочка от любви топилась! Вставай, девочка, пойдем, я тебе помогу.
Дэн пил всю ночь в офисе, идти домой он боялся, вдруг там Ксения. Приехал в шесть утра, пошел в душ. Протянув руку за полотенцем, взял розовое — Оксаны, тьфу, Ксении. Рассвирепев, пошел собирать ее вещи и скидывать их в кучу. Выкинул все из шкафа, сел на кровать. Вспомнил про тумбочку, выдвинул верхний ящик, там сверху лежала продолговатая коробочка с красным бантом. Оксана приготовила ему подарок. Он взял коробочку, и на кухне, сидя за столом, закурил, глядя на красный бант. Зазвонил телефон — Сергей.
— Дэн, твою мать! Мне позвонили, Оксана Валеева бросилась с моста, на мосту ее вещи — ветровка, туфли, сумка. В сумке паспорт. Ты козел. Ты же мне обещал, мне! Что не убьешь ее! — в трубке орал его детектив.
Дэн, слушая, машинально открыл коробочку, что-то длинное, похоже на градусник, две штуки, на
— Сергей, она была беременна…
— Да откуда я знаю! Садист проклятый, с ума сошел со своей местью!
— Она мне оставила сюрприз, похоже это тест на беременность. Почему-то два теста… Детей, что ли, двое? — Дэн начал задыхаться, черная петля стянула сердце и рванула вниз.
— Сомневалась, наверное, вот и проверила… Дэн? ДЭЭЭН!! — но темнота уже сжалилась над Дэном и укрыла его в своей тишине.
Эпилог
Двадцать пятого ноября батюшка в церкви отстоял панихиду по невинно убиенному Даниилу, после службы к нему подошел молодой, но с седыми висками, и худой, как после болезни, мужчина, и попросился на исповедь.
Батюшка выслушал его, и, провожая, в заключение сказал:
— Молись сын мой, Бог милосерден. Ты совершил большой грех, ибо сказал Господь — мне отмщение, и Аз воздам. Ты взял на себя слишком много, моли о прощении. Господь даровал вам любовь, даровал вам дитя, он простил ее грехи. Ты не видел ее мертвой, у Господа для каждого есть чудо, иди и молись.
Дэн ушел в недоумении — что он хотел сказать? Что Ксения жива? И неведомо ему было, что три бывших зека рассказывают, как по пьяни видели призрак мертвой подруги, как она ходила по квартире, а потом — пшик, и исчезла.
А еще в том же месяце, в небольшой испанский городок приехала гражданка Украины польского происхождения, Милана Войцеховская, уже глубоко беременная. Купила домик на берегу, и в марте родила двойняшек — девочку и мальчика.
А там, наверху, кто-то мудрый и бесконечно добрый, улыбался в бороду. Ну-ну, посмотрим, дети мои. Может быть, лет так через три-пять-десять, один грешник научится прощать… Может быть приедет в Испанию, и пойдет гулять по утреннему пляжу… Может быть