Горький шоколад
Шрифт:
— С кем я говорю?
— Ну, при благоприятном стечении обстоятельств, думаю, через пару годков ты бы звал меня «папочкой».
— Мой отец давно в могиле, — холодно ответил Макс. Ему хватило секунды, чтобы сложить два плюс два — исчезновение Габриэль и появление ее отца. — Габриэль у тебя?
— Надо же, а я-то всю жизнь думал, что вы, богатеи, только деньги считать и умеете. А ты, оказывается, еще и мозгами шевелить мастак.
— Случается. — Макс подавил желание ответить ему теми словами, которые редко использовал
Мужчина разразился громким каркающим смехом, а потом зашелся в противном приступе кашля. Макс, сцепив зубы, ждал.
— Ты мне, бл*дь, нравишься, дружище! Никакой пустой болтовни, сразу деловой разговор. Значит у нас с тобой будет настоящая любовь и взаимопонимание. Смотри, какое дело. Эль — моя единственная кровинка. И я, как ты понимаешь, ее люблю. Ручаюсь, ты уже видел, что я заделал настоящего ангелочка своей бабе! Я, бл*дь, настоящий ювелир! — Он от души посмеялся над собственной шуткой. — Ну и, опять же, кормить ее и одевать влетело мне в приличную сумму. Эль — моя, как же это там на вашем-то богатейском языке…
— Долгосрочная инвестиция, — подсказал Макс.
— Вот, точно: моя крошка — долгосрочная инвестиция. И я, как ты понимаешь, хочу получить причитающуюся мне прибыль.
— Логично, — продолжал подыгрывать Макс. Пусть уже назовет сумму и место, а дальше они начнут играть уже по его, Макса правилам. Чертов ублюдок. — Габриэль в порядке?
Стоило представить Габриэль избитой или, не дай бог, покалеченной, внутри закипала такая дикая злость, что, если бы ее отец был сейчас перед ним, он бы, чего доброго, свернул говнюку башку.
— Я что, изверг какой-то? — хмыкнул «папаша». — Она немного побрыкалась, когда пришла в себя, но мы потолковали, как отец и дочь — и теперь у нас полное взаимопонимание. Не волнуйся, ее личико ты получишь в полном, мать его, первозданном виде.
Побрыкалась? Потолковали?
Макс так сильно сжал пальцы на телефоне, что металлический корпус жалобно скрипнул.
Макс так сильно сжал пальцы на телефоне, что металлический корпус жалобно скрипнул.
— Я хочу поговорить с ней.
— Ну, нет, она притомилась малость.
— Ты даешь мне поговорить с Габриэль — и мы возвращаемся к деловому разговору о сумме твоих дивидендов. Ты не даешь мне поговорить с Габриэль — и валишь на х*й на все четыре стороны.
— Черт, мужик, ты мне нравишься все больше и больше! Ладно, погоди, разбужу нашу спящую красавицу.
Ожидание показалось Максу бесконечно долгим. Он до боли прижал к уху телефон, ловя малейший звук или шорох, выискивая среди беспорядочной возни обрывки голосов и фраз. «Нет, пожалуйста, — донесся до него обессиленный измученный голос Габриэль. — Прошу тебя, не делай этого. Я поеду, куда ты скажешь, только не впутывай его!»
«Пожалуйста, малышка, молчи, — мысленно упрашивал ее Макс. — Просто сделай, что он от тебя хочет. Не дай ему…»
Раздался хлесткий
«Я его убью», — подумал Макс — и понял, что только что дал себе обещание, от которого будет трудно отвертеться, потому что мысль о том, чтобы выпустить в башку «папочки» всю обойму из любимого «Дезерт Игла»[1] будет слишком сильным соблазном.
— Макс? — Голос Габриэль на том конце связи подрагивал, но она держалась хорошо. — Не слушай его.
Рядом раздалось злобное шипение, Эль с шумом выдохнула. Отец наверняка только что выдал предупреждение о том, что ее ждет, если и дальше будет говорить не по делу.
— Габриэль, малышка, слушай меня очень внимательно. — Макс старался говорить так, чтобы придать ей уверенности. — Не спорь с ним. Не вступай ни в какие разговоры. Делай все, что он скажет.
— Макс, — она всхлипнула, но не расплакалась. — Мне так жаль.
— Я не отдам тебя ему. Ты меня услышала? Габриэль? Скажи «да», если ты поняла все, что я тебе сказал.
— Да, — отозвалась она после секундной задержки.
— Не давай ему повод тебя обижать. Ты мне веришь?
— Да. Да, — уже увереннее, ответила она.
— Вот и хорошо. А теперь дай телефон этому сукиному сыну.
Короткой паузы Максу хватило, чтобы понять еще кое-что — он не станет привлекать к этому делу полицию. Ника и его «волкодавов» будет достаточно, чтобы уладить дело быстро и тихо.
— Ну вы и голубки, — скабрезно похихикал «папочка».
— Назови сумму и условия.
— Видишь ли, дружище, какие дела. Моя девочка та еще милашка, и я знаю ребят, которые раскошелятся, чтобы приобрести ее для определенных целей. Ну, ты понимаешь.
Макс молчал, выжидая продолжения.
— В общем, я предлагаю тебе купить мой цветочек по специальной эксклюзивной цене. С учетом того, что я позвонил тебе первому и пока еще не услышал других предложений от твоих конкурентов, то и сумма несколько… возрастет. Думаю, один миллион долларов меня вполне устроит. Ты-то парень небедный, да?
Макса так и подмывало согласиться, но годы дрессировки в деловых переговорах брали свое. Если согласиться сейчас, эта тупая скотина, чего доброго, решит, что продешевил, и через час-другой позвонит, чтобы выставить сумму побольше. Деньги Макса не волновали, он вообще не собирался платить, но каждый час задержки мог стоить Габриэль новых побоев или даже жизни. Значит, придется торговаться.
— Я стал небедным парнем потому, что умею считать деньги, — ответил Макс, стараясь придать голосу нотки легкого безразличия. — Если бы я всегда платил столько, сколько с меня хотят поиметь, то давно бы жил в Гарлеме[2] под мостом. Почти весь мой капитал в акциях, в деле. Снять такую сумму наличностью будет несколько… затруднительно. И, знаешь, это наверняка привлечет внимание налоговиков, полиции и прочих любителей совать нос не в свое дело.