Горький шоколад
Шрифт:
— Вот только не надо пытаться меня на*бать! — взвился «папочка». — Класть я хотел на ту херню, которой ты меня пытаешься отыметь, как сучку в течке. Класть я хотел на твои проблемы с акциями. Слыхал? Или по слогам?
— Класть так класть. — не стал разубеждать Макс. — Только когда будешь попивать текилу где-то в Мексике и тебя побеспокоят копы, советую, как следует побрить жопу, потому что эти ребята точно передадут тебя федералам, а те дрючат жестко и без предварительных ласк.
Кажется, подействовало, потому что вместо очередной порции ругани ответом ему стало молчание. Дав «папаше»
— Приятно иметь дело с дальновидным человеком. Надеюсь, ты понимаешь, если мне понадобятся услуги молоденькой невинной куколки, то в Таиланде за десять тысяч я могу купить таких хоть целый гарем? Только они еще и массаж охренительный делать умеют, и их точно не нужно выгуливать в свет, покупать им безделушки и делать всю прочую ерунду, которую рано или поздно затребует Эль. И потом — не держать же мне ее на поводке? Тайские смуглянки не уйдут, хлопнув дверью, не напишут заявление в полицию, потому что не знают английского! — Макс выдавил из себя фальшивый смешок. «Папаша» притих и, судя по всему, внимательно слушал все оговорки. Теперь главное не пережать. — Ну, а когда смуглянки мне наскучат, я всегда могу посадить их на самолет и отправить к родителям. И никаких претензий. Кстати, у Габриэль все прививки сделаны? А то, знаешь, столбняк — страшная штука.
— Девятьсот — и ни центом меньше.
— Ты что, шутишь? Девятьсот тысяч за девочку, которая вряд ли умеет сосать? Да ладно, «папочка», мы оба знаем, что в постели она хороша лишь своей невинностью и смущением. Не то, чтобы мне это не нравилось, но я бы предпочел за свои деньги получить резвую кобылку, а не заторможенную овцу. Надеюсь, мы понимаем друг друга?
— Восемьсот пятьдесят, — скрепя сердце, уступил «папаша».
— Шестьсот — и я заберу ее через двадцать часов.
— Восемьсот — и через десять, — выставил свои условия тот.
— Я сейчас на другом конце мира, «папочка», — хмыкнул Макс. — Семьсот, двадцать часов — и мы скрепим сделку рукопожатием и взаимными обещаниями сделать вид, будто этой встречи никогда не было.
— Хрен с тобой, — после затяжной заминки, наконец, сдался «папаша». — И не вздумай меня на*бать!
— Это не в моих интересах. Предпочитаю быть единственным покупателем на этом аукционе. Время и место?
— Не так быстро, приятель. Будь на связи и готовь бабки: семьсот тысяч зелени мелкими купюрами.
Макс нажал отбой и первым делом позвонил своему личному секретарю, чтобы та подготовила все к отлету через час. Следующим был звонок Нику, чтобы ввести его в курс дела.
— Я не хочу привлекать полицию, — сразу и четко обозначил Макс.
— Понял. Я пробью номер и имя, подтяну ребят.
— Понятия не имею, где будет встреча, но он не хренов наркобарон и наверняка знает о шантаже только из фильмов или от таких же дружков-идиотов.
— Не волнуйтесь, мистер Ван Дорт, мы достанем сукиного сына и на выбритых яйцах Папы Римского.
Перелет, как всегда, дался нелегко. И на этот раз к обычному чувству тревоги, которое ютилось в нем всякий раз, когда самолет набирал высоту, добавилось неприятное с детства чувство беспомощности и неспособности как-то изменить ситуацию, переломить правила игры
Но вот контроль ускользнул.
Габриэль где-то там, избитая ровно до той степени, чтобы представлять коммерческий интерес и при этом не оказывать сопротивления. Макс хотел верить — она прислушалась к его совету не провоцировать новые обои, но что-то подсказывало, что она явно не из тех, кто способен отключить эмоции. Наверняка огрызается, как перепуганный, загнанный в угол зверек, которому только и остается, что храбриться в бессмысленной надежде испугать превосходящего по силе противника.
Будь оно все неладно! И угораздило же его.
А с другой стороны… Если на секунду отбросить в сторону ублюдка Айзека, то неожиданно крутой вираж, который сделало его порядком наскучившее размеренное существование после появления Габриэль, заставил его вспомнить давно позабытый вкус… жизни?
Макс нахмурился, прикрыл глаза.
Странные мысли у миллионера. Любой другой покрутил бы у виска — и был бы по-своему прав.
«С жиру бесится, не знает, чем или кем себя занять».
И вот на горизонте появляется она — девчонка, делающая в по жизни первые шаги. Кто она для него? Увлечение? Игрушка? Способ на время вынырнуть из привычной атмосферы? Или нечто большее? Гораздо большее…
«Я должен вытащить Габриэль. А потом, когда она будет в безопасности, подумать о том, что за ерунда творится в моей собственной жизни».
[1] Desert Eagle — (рус. «Пустынный орёл») — самозарядный пистолет крупного калибра (до 12,7 мм). Позиционируется как охотничье оружие и оpужие для самозащиты от диких зверей и преступных посягательств (википедия)
[2] Гарлем (англ. Harlem) — район в северной части нью-йоркского округа Манхэттен, известный как район проживания афроамериканцев (википедия)
В аэропорту его уже встречали. Ник, как всегда в идеально сидящем костюме и с блестящей лысиной. Он проводил Макса в ожидающую машину, по дороге быстро обрисовав ситуацию.
Тот номер телефона, с которого некто звонил в Токио, действительно принадлежал отцу Габриэль — Айзеку Кромби. Последний раз им воспользовались как раз прошлой ночью, звонок шел из района Бронкса.
— У него там есть друзья? — спросил Макс.
— Таких данных нет, — мотнул головой Ник. — Насколько я могу судить, Кромби человек довольно замкнутый, нелюдимый. У него нет не то что друзей, но даже знакомых можно пересчитать по пальцам. Такие же завсегдатаи баров — без серьезного уголовного прошлого и связей.
— Похоже, его сильно прижали.
— Да. Мне не известна точная сумма его долга, но она велика. Кромби проигрался по-крупному. А потом еще дважды или трижды брал в долг, пытаясь покрыть проигрыш. В конце концов, кто-то перекупил все его долги и пришел требовать свое. После этого Кромби провел в больнице пять дней, затем сбежал оттуда, но дома уже не появлялся.
— Откуда он узнал про Габриэль? Я думал, она не сказала ему о поездке в Нью-Йорк.
— Полагаю… — Ник запнулся, пожевал губами. — Мистер Ван Дорт, ему об этом рассказала Маргарита.