Горький сладкий плен
Шрифт:
Глава 23. Триса
Глава 23. Триса
Проклятый Шотлен! С неба опять лило как из ведра. Ну как вообще можно жить в таком паскудном климате?
Я быстро шагала между рядами палаток и вертела головой в поисках второго пленника, который куда-то запропастился.
— Триса! — пробился голос Э’эрлинга сквозь шум дождя.
Обернувшись, я увидела, что эльф идет за мной,
— Ступай обратно, — бросила я. — Здесь гребаный кошмар.
Э’эрлинг упрямо вздернул подбородок. Кажется, он пытался выглядеть непокорным, но получалось из рук вон плохо, потому что с кончика его носа постоянно капала вода.
— Хочешь мокнуть — твое право. Мешать не буду.
И я продолжила свои поиски.
Э’эрлинг последовал за мной в полном молчании.
У корыта, где эльфы мылись, А’алмара не было. Не было его и в гостевой яме для хитрожопых беглецов. И в палатке, в которой держали нашего третьего, обглоданного до костей гостя.
— Ну не растворился же он в воздухе? — шепнула я себе под нос. — Или все-таки сбежал?
Я остановилась на краю лагеря и оглядела необъятные холмистые просторы, что открывались моему взгляду. Изумрудная долина, омытая дождем, лежала передо мной как на ладони. Если бы А’алмар попытался уйти в этом направлении, я бы сейчас имела удовольствие наблюдать внизу его маленькую удаляющуюся фигуру. Зрение у ситхлиф было отличное, а с той вершины, на которой я стояла, местность просматривалась на несколько километров вперед.
А’алмар исчез. Вероятно, его кто-то приютил в своем шатре. Вероятно, Канаэ Лиэ. Больше некому.
Обернувшись, я иронично вскинула брови: Э’эрлинг хмуро бродил вдоль кромки болота, в котором нашел последнее пристанище его верный железный друг.
— Даже не надейся, — сказала я. — Он там похоронен навеки. Сам утонешь, но не достанешь.
Пленник стиснул зубы.
— Не понимаю я этого твоего извращенного желания запереть себя в клетке.
— Если ты плюешь на традиции своего народа, — гневно начал Э’эрлинг, — это не значит, что и другие должны…
— Если кто-то на тебя плюет, плюнь на него в ответ, — пожала я плечами и двинулась к шатру целительницы.
А’алмар, скорее всего, был там — лежал в постели без штанов, с яйцами, блестящими от лечебной мази. Глядя на Канаэ, казалось, что у нее эмоциональный диапазон как у домашних тапочек, но о своих пациентах она заботилась — этого у моей знахарки было не отнять.
Пыхтя, как сердитый еж, Э’эрлинг упорно шел за мной по пятам. И чего, спрашивается, увязался?
— Триса, — догнав меня, эльф зашагал рядом. В его голосе, в очертании напряженных плеч я заметила нерешительность, робость, даже смущение, словно он собирался
— Никогда не называй меня так прилюдно, — строго погрозила я указательным пальцем. — Никогда. Слышишь?
В глубине моего подсознания в который уже раз за эти дождливые дни жалобно заскулил щенок по имени Туман.
Э’эрлинг пожевал губы. Волосы серыми сосульками висели по бокам его лица. С их кончиков на обнаженную грудь текли струи воды. Моя одежда вымокла насквозь и прилипла к телу, а килт пленника даже не потерял форму.
— Зачем тебе мы? — наконец спросил эльф. — Я имею в виду… — он запнулся, подбирая слова. — С самого начала ты привела меня к себе в шатер, чтобы…
Э’эрлинг снова принялся кусать нижнюю губу.
— А с другими? С ними ты собираешься сделать то же самое? С А’алмаром? С О’овулом? Я имею в виду… Ну… То же самое, что и со мной? Или они… Они тебе интересны? Я имею в виду…
Дождь заливал глаза, но я все равно заметила румянец на его скулах.
— Ты держишь их, чтобы тоже… как и со мной? Или…
Он вдруг остановился и за плечо развернул меня к себе.
— Почему я? — выпалил Э’эрлинг, сморгнув капли дождя, осевшие на ресницах. В ожидании ответа он замер и впился в меня напряженным взглядом.
— Не понимаю, о чем ты, — протянула я из вредности, хотя прекрасно понимала, что он так неуклюже пытается до меня донести. — Балбочешь что-то бессвязное. Скажи нормально.
Э’эрлинг открыл рот, вздохнул, затем стиснул зубы, так, что на лице заиграли желваки. После снова попытался заговорить, но в последний момент отступил и спрятал глаза.
Мы продолжили путь и через пару метров вошли в шатер целительницы.
Глава 24. Э’эрлинг
Глава 24. Э’эрлинг
А’алмар нашелся в палатке этой странной женщины, целительницы. Он сидел на тюфяке в углу, завернувшись в плед, держал в руках кружку с каким-то напитком (горячим, потому что от кружки поднимался рваный дымок) и выглядел неприлично довольным жизнью. Улыбался, стрелял глазами, весело болтал. Срамота!
Когда они зашли под крышу — сначала ситхлифа, а Э’эрлинг следом — А’алмар вздрогнул и вскочил на ноги, но потом расслабился и вернулся на матрас, словно был в этом лагере не пленником, а дорогим гостем.
А еще он посмотрел на Э’эрлинга таким понимающим, красноречивым взглядом и растянул губы в такой лукавой, хитроватой ухмылке, что тому сразу стало неловко. И вроде Э’эрлинг не был совсем уж обнажен, но внезапно почувствовал себя абсолютно голым. Все потому, что на лице старого приятеля огромными красными буквами было написано: «Я знаю, чем вы занимались, оставшись наедине».
Уши Э’эрлинга вспыхнули. Не хотелось, чтобы друг считал его распутником, сбросившим килт перед первой встречной.