Горький сладкий плен
Шрифт:
«Я ничего не вижу, не вижу, не вижу».
Пленник дернулся и замычал, когда его ягодицы, беззащитно выставленные напоказ, развели в стороны.
Не вижу, не вижу, не вижу…
Если долго смотреть в одну точку застывшим взглядом, картинка станет размытой. Это правда. Смуглое мужское бедро начало расплываться перед глазами, но я все равно чуяла запах крови и слышала громкий истошный крик.
___
Если
Глава 39. Желанная
Глава 39. Желанная
Не знаю, сколько длилась пытка. От криков несчастного закладывало уши, но даже сквозь эти вопли я слышала скрежет винта, раскрывающего лепестки железной конструкции.
В какой-то момент тело на столе перестало трепыхаться, мужчина затих и обмяк — умер или потерял сознание от боли. Лишившись еды, ситхлифы заскучали и переключили свое внимание на Э’эрлинга.
Стул рядом со мной резко отодвинулся. Эльф склонился над полом. Я ждала, что его вырвет, но он только дышал, широко раскрыв рот, всеми силами пытаясь удержать в себе содержимое желудка.
На секунду маска равнодушной стервы соскользнула с моего лица, и на нем отразились живые, человеческие эмоции — нежность, сочувствие. Всего на один миг я потеряла над собой контроль, и это дорого мне обошлось.
— Вижу, ты привязалась к своему пленнику, — голос Смотрительницы раздался в ушах набатом.
Я резко вскинула голову и встретилась с холодным взглядом янтарных глаз. Отстраненно, сквозь волну паники, я отметила, что Э’эрлинг тоже выпрямился на стуле и опустил руки на столешницу.
Мне надо было ответить на этот выпад, на это страшное роковое обвинение, но я понимала, что любые оправдания прозвучат жалко, одно необдуманное слово — и я окончательно себя утоплю. Необходимо быть убедительной.
В правом ухе зародился тонкий, пронзительный звон. Он нарастал, а вместе с ним невидимый ледяной кулак все сильнее сжимал мои внутренности.
Надо было что-то сказать. Срочно. Каждая секунда промедления падала на плечи тяжелым камнем. Чем дольше я тянула с ответом, тем глубже себя закапывала.
Но слов было недостаточно.
Одних лишь слов было недостаточно. Это ясно отражалось на лице главной ситхлифы.
Где-то в глубине мрачных коридоров Цитадели залаял щенок.
Или он лаял в моем воображении?
Я не знала, это щенок той девочки, которую я видела в окне, или мой собственный, растерзанный много лет назад у меня на глазах.
Щека дернулась, а шрам на ней вспыхнул болью, как
Вонзившись в меня взглядом, как зубами, Смотрительница прищурилась.
Громкий собачий лай стоял в моих ушах, а потом он перешел в жалобный скулеж.
Слов недостаточно…
Рука схватила скальпель и вонзила в столешницу.
«Не в столешницу, — прошептал ненавистный голосок в голове. — Разве в каменную столешницу нож войдет, как в масло?»
Рядом раздался стон боли и шока.
Внутри все сжалось, когда я осознала, что сделала. Захотелось разрыдаться.
«Он не простит меня, не простит, не простит…»
Но глаза остались сухими, и на лице не дрогнул ни один мускул.
— Мне плевать на него, — глядя в глаза Смотрительнице, произнесла я безразличным ледяным тоном.
Та благосклонно кивнула и отвернулась к старику. Кажется, они обсуждали, что делать с телом на столе.
Изо всех сил я старалась не дрожать. Стул подо мной превратился в поверхность из острых раскаленных игл. Голова наполнилась шумом, и сквозь этот шум я слышала частое прерывистое дыхание Э’эрлинга.
Не простит, не простит, не простит.
Видишь, какое я чудовище?
По столу в мою сторону текла струйка крови. Обмирая, я проследила взглядом до конца этой кровавой тропинки и завыла, но безмолвно, в глубине своего разума.
Правая ладонь Э’эрлинга лежала на столе. Вся в крови. Из сквозной раны в ее центре торчал скальпель.
С болезненным шипением мой любовник попытался достать лезвие из своей руки.
— Кажется, ужин окончен, — услышала я собственный спокойный голос. — Если смены блюд не ожидается, я, пожалуй, вернусь в свою спальню. Задание было сложным. Я устала с дороги.
Где-то в другой реальности ножки моего стула заскрежетали по полу. Я встала, и Э’эрлинг поднялся следом за мной, прижимая к груди покалеченную кисть. Все было словно в тумане. Чувствуя на себе взгляды, я вышла в темную дверь и двинулась по коридору, длинному, как кишка. Его стены качались. Факелы, горящие синим пламенем, расплывались перед глазами.
— Ты пробила мне руку, — голос Э’эрлинга, звенящий от боли, донесся словно издалека. Мы будто стояли на разных концах ущелья, в котором ревел ветер.
Стиснув зубы, я ускорила шаг.
— Ты пробила мне руку, — повторил он.
Я шла все быстрее и быстрее, а когда увидела дверь в свою комнату, побежала.
Ворвавшись в спальню, я кинулась к тазу для умывания, и меня вырвало в воду остатками человеческой пищи. Когда приступ закончился, я сползла на пол и разрыдалась. Впервые за много-много лет. Я стояла на четвереньках, тряслась всем телом, раскачивалась из стороны в сторону и плакала. Крупные прозрачные капли падали вниз и разбивались о мою ладонь, упертую в пол.