Горький вкус времени
Шрифт:
Жан-Марк игриво улыбнулся.
– Ну, Дезедеро предупредил меня, что художник наверняка их различит. – Улыбка сошла с его лица, и он медленно покачал головой. – Нет, Жюльетта, даже тогда я знал, что должен найти способ сохранить тебя в своей жизни.
Жюльетта положила голову на плечо мужа, мечтательно глядя на Танцующий ветер.
И снова Жюльетте вспомнились слова, сказанные ею Жан-Марку в порыве любви. Все ведет меня к тебе. У нее возникло странное чувство, что они относились и к этой статуэтке. Она как-то определила их жизнь, неумолимо скрестив пути, и она привела их в эту новую страну.
– Это
– Грум говорит, я должен спросить разрешения, можно ли мне сейчас покататься на лошадке.
Жан-Марк и Жюльетта обернулись и увидели Людовика-Карла с блестящими от возбуждения глазами. Он стоял в дверях библиотеки.
– Пожалуйста, Жан-Марк, можно мне покататься?.. – Мальчик остановился, устремив взгляд на статуэтку, стоявшую на постаменте. – Я это уже видел раньше. Я же его знаю!
Жюльетта и Жан-Марк встали по обе стороны от мальчика перед статуэткой.
– Он называется Танцующим ветром и когда-то принадлежал твоей матери. – Жюльетта наблюдала за лицом мальчика. – Правда, он красивый?
Людовик-Карл кивнул. Он внимательно и с любопытством смотрел в сияющие изумрудные глаза.
– Я помню, эта статуэтка была в Версале. Но она теперь кажется больше.
«Людовик-Карл был слишком мал и мог помнить только подделку Дезедеро», – сообразила Жюльетта.
– Ты теперь старше. Наверное, и видишь ее по-другому.
– Да. – Людовик-Карл не сводил взгляда с нее. – Можно я буду приходить сюда каждый день?
– Конечно, приходи, если хочешь, – сказал Жан-Марк.
– О да, пожалуйста, – прошептал Людовик-Карл. – Он ведь мамочкин. Понимаете, у меня ведь нет ничего, принадлежавшего ей. Я должен видеть его каждый день и вспоминать… Понимаете?
Слезы жгли Жюльетте глаза. Она вспомнила рассказ Катрин о том, в какое глубокое отчаяние впал Людовик-Карл, узнав о казни матери.
Еще одна ниточка. Еще одна тропа, связанная с Танцующим ветром.
– Да, мы понимаем, Людовик-Карл.
Медленно, робко, не отводя взгляда от зеленых глубоких глаз Пегаса, мальчик потянулся и взял за руку сначала Жюльетту, а затем Жан-Марка. Так и стояли они вдвоем, крепко держа за руки настрадавшегося маленького дофина, виновного лишь в том, что родился королевским сыном.
Послесловие автора
Факты жизни Марии-Антуанетты в Версале, ее заключение в Тампль отражены настолько точно, насколько могло позволить мое исследование. Что касается ее характера, то здесь многое подсказывало мое воображение. Мне пришлось ознакомиться с огромной массой весьма противоречивых материалов, написанных об этой трагической личности, а также с ее письмами и воспоминаниями о ней современников. В эпоху великих людей королева казалась совершенно ординарной. Однако она была умна, привлекательна, подчинила себе короля и противилась всем его либеральным реформам. Вела роскошную жизнь, восстановив против себя значительную часть французского общества.
Но она была также чувствительной, великодушной, очень хорошей матерью. Тюремное заключение и казнь она встретила с мужеством и спокойствием.
Жорж Дантон был одним из самых крупных деятелей Великой французской революции. Это он увлек народ к взятию Бастилии и на штурм Тюильри. Став министром юстиции и членом Конвента,
Граф Прованский, тучный, ленивый и коварный человек, после смерти Людовика XVII принял королевский титул. Свидетельств о его прямом отношении к гибели королевской семьи нет. Однако было известно, что граф был тщеславным, завистливым и брата не любил.
Бежал ли Людовик-Карл из Тампля?
Здесь мнения разделяются. Согласно хроникам, дофин Франции, именовавшийся правительством Людовиком XVII, был перевезен с родителями в Тампль, где и умер в одиночной камере восьмого июня 1795 года. Недоказанность его смерти побудила многих сомневаться, а был ли этот мальчик Людовиком XVII? В то время ходили упорные слухи, что ему помогли бежать, подменив другим ребенком. В последующие годы появились по меньшей мере сорок претендентов, утверждавших, что они – Людовик XVII. Их рассказы о датах и способах побега разнятся так же, как и сами претенденты.
Для спасения мальчика я выбрала девятнадцатое января 1794 года по той причине, что в исторических хрониках эта дата, похоже, стала таинственным поворотным пунктом в жизни заключенного в башне мальчика.
После той ночи он был полностью изолирован, и никто из беспристрастных свидетелей, ранее знавших его и способных опознать, никогда больше не видел его живым. В течение последующих шести месяцев ни одного звука не доносилось из его камеры. Это подтверждала его сестра. Она находилась над ним – тоже в одиночной камере. Это обстоятельство было необычным, поскольку мальчик проплакал два дня, когда его разлучили с матерью, тогда его рыдания Мария-Тереза отчетливо слышала. Ходили слухи, что его комната была замурована, а ребенка кормили через окно, прорубленное в стене, но в отчетах Тампля информация о работе каменщиков странным образом отсутствует. Есть лишь записи о чистке печных труб и о вставленном стеклянном окне над печью в камере мальчика.
Мадам Симон провела свои последние дни в благотворительном заведении – доме для неизлечимых больных, и сестры описывали ее как чистоплотную, вежливую, порядочную старушку, причем умственно совершенно здоровую. И тем не менее она заявила сестрам, что Людовика-Карла тайком вывезли из Тампля в фургоне с грязным бельем и заменили немым и рахитичным ребенком, взятым из парижской больницы. Она клялась в этом и на смертном одре в 1819 году, когда ее соборовали.
Было много предположений о том, что в период между 19 января 1794 года и 5 июня 1795 года имели место две подмены. Кажется странным и то, что после смерти мальчика в башне его сестру, заключенную этажом выше, не пригласили опознать тело.
Разумеется, многие историки утверждают, что для побега не было никакой возможности, что рассказы о спасении Людовика-Карла – это просто сказки.
Но мне невыносимо думать об умирающем в своей мрачной одиночной камере всеми покинутом ребенке. Я предпочитаю считать, что его удалось спасти, что в черные для него дни мелькнул луч света и надежды.
А если верю я и верите вы… стало быть, так оно и должно было быть.