Горький вкус времени
Шрифт:
– Что из того, что вам доводилось видеть, было самым прекрасным?
– Море.
– Тогда думайте о море. – Пальцы Жан-Марка сжали запястье Жюльетты. – Держитесь за меня и расскажите мне о море. Расскажите, каким вы его помните.
– Буря… сила… Волны бьются о корабль. Серо-синяя вода сверкает в…
Пронзительная, добела раскаленная боль…
– Море, – прошептала Жюльетта, не сводя с него глаз. – Вспоминайте о море.
– Еще разок, – радостно сообщил врач, крепче ухватившись за рукоятку
– Тише. – Взгляд Жюльетты не отрывался от глаз Жан-Марка. – Расскажите мне еще о море.
– В солнечном свете в спокойный день оно… мы словно плыли в гигантском сапфире.
Сверкающие карие глаза отгоняли боль. Жан-Марк провел языком по пересохшим губам.
– И когда корабль подходит к берегу…
Ее кожа – роза в чаше со сливками.
– Вода становится… изумрудной. Никогда нельзя быть уверенным…
Боль!
Жан-Марк, выгнув спину, приподнялся на кровати, когда врач выдернул кинжал из плеча.
– Вот и все. – Врач отвернулся, держа в руке окровавленный кинжал. – Теперь я промою рану и сделаю вам перевязку.
Жан-Марк лежал, перед глазами комната кружилась, потолок опускался. Он почувствовал, как по руке заструилась кровь.
– Вам придется отпустить меня, – сказала Жюльетта. Жан-Марк непонимающе уставился на нее.
Она потянула руки, пытаясь высвободить запястья из его пальцев.
– Я не смогу помогать врачу, если вы меня не отпустите.
Жан-Марк медленно разжал пальцы и выпустил ее руки. Жюльетта вздохнула с облегчением.
– Так-то лучше. Худшее уже позади.
– Разве? – Жан-Марк почувствовал себя страшно одиноким. Ему хотелось снова держать ее руки в своих. Странно. Он пересилил себя и пытался говорить как ни в чем не бывало.
– Приятно знать, что самое худшее уже позади. Вы уже поняли, что я сделан не из того теста, из которого лепят героев. И для меня была бы ужасна мысль, что еще предстоит боль.
– Немногие мужчины пережили бы такой ужас, не закричав.
Слабая улыбка тронула губы Жан-Марка.
– С чего бы мне орать? Я ведь думал о чем-то… прекрасном.
Врач покинул гостиницу несколько часов назад. Сон Андреаса был беспокойным и прерывистым. Жюльетта обвела взглядом комнату. Она уже несколько часов провела в кресле, не решаясь потревожить его.
Для деревенской гостиницы обстановка в номере была даже роскошной, а сама комната – по-видимому, лучшей из тех, что мог предложить месье Гийом, но Жюльетте она была неинтересна.
Она перевела взгляд на лицо Андреаса, изучая его так же зачарованно, как и в первый раз, оно заворожило ее, еще когда она была в экипаже. Боже, как бы ей хотелось написать его!
Жюльетта знала, что этому человеку будет все равно, как бы безжалостно честными ни были мазки ее кисти. Он не нуждался
Его бронзовое лицо было слишком длинным, скулы – слишком высокими, губы – слишком хорошо очерчены, а взгляд темных глаз под прямыми черными бровями и тяжелыми веками – слишком острым и решительным. Все вместе составляло гармонию целого, более притягательного, чем просто красота.
Каким вызовом для нее было бы написать его портрет, разгадать тайны, скрытые за этими черными глазами! Жюльетта была уверена: будь у нее немного времени, она бы сумела воссоздать лицо, а не маску.
Но что, если у нее не останется времени? Рана глубокая, опасная, и вполне возможно, что он будет отнят у нее, прежде…
Веки Жан-Марка задрожали, он открыл глаза.
– О чем вы думаете?
Вопрос застал Жюльетту врасплох, и она выпалила:
– Я надеялась, что вы не умрете до того, как я успею написать вас.
– Как трогательно! Отправляйтесь в постель.
Жюльетта замерла, потом заставила себя расслабиться.
– Врач предупредил, что у вас может начаться жар. Или вы думаете, я спасла вас, чтобы позволить потом умереть из-за недостатка ухода?
Жан-Марк слабо улыбнулся:
– Мои извинения. Я постараюсь не покидать этот бренный мир, дабы вы не потратили времени даром.
– Я не это хотела сказать… – Жюльетта прикусила нижнюю губу. – Я не всегда выражаюсь точно. Маргарита говорит: у меня язык как у змеи, я жалю.
– Кто такая Маргарита?
– Маргарита Дюкло – моя няня. На самом деле она больше служит моей матери, чем мне.
– И эта Маргарита не одобряет вашей прямоты?
– Да. – Жюльетта нахмурилась. – Вам следует снова заснуть.
– Мне не хочется спать. – Взгляд Жан-Марка изучал лицо девушки. – Почему бы вам не развлечь меня?
Жюльетта изумленно уставилась на него.
– Развлечь?
Жан-Марк рассмеялся, но тут же охнул от боли.
– Возможно, лучше вам меня не смешить. Оказывается, юмор сейчас для меня исключительно болезнен.
– Раз уж вы отказываетесь спать, то с тем же успехом можете ответить на мои вопросы. Перед тем как упасть в обморок, вы сказали, что узнали о нападении. Кто вам сказал?
Жан-Марк удобнее устроился в постели, щадя раненое плечо.
– Слуга в версальском дворце.
– Откуда мог дворцовый слуга знать о нападении крестьян так далеко от Версаля?
– Еще поинтересуйтесь, каким образом кое у кого из парней в этой банде оказались мушкеты вместо вил. – Губы Жан-Марка скривились. – И почему бедный голодающий крестьянин, всадивший мне в плечо кинжал, так хорошо откормлен и сапоги на нем из кожи лучшей, чем на моих собственных.