Горько-сладкий
Шрифт:
Ирма видит, как Грим уснул, свернувшись калачиком. Она потрепала его по щеке и подошла к стопке любимых книг. Ирма посмотрела в окно. Смеркается. Клубничное небо пестреет золотыми брызгами уходящего солнца. Вечер прекрасен. Как лучшее свидание, как финальный танец, как победа. Почему есть вечер? Для чего он? Почему жизнь сама не вечер? Ирма думает о таких вещах почти каждый день. Если бы она выбирала, чем ей быть, она стала бы вечером. Временем, когда страсть затихает и готовится к новому залпу – к зажигательной ночи. Ей также нравится розовое яблочное утро, но оно словно просто готовит
Через десять минут Ирме позвонил Фрэд и спросил про состояние Грима. Ирма поделилась всем и продолжила наблюдать за улицей. Начинало темнеть, девушка ждала, когда в дверь позвонит Филадельфия, которую девушка уже предупредила о случившемся.
Было одиннадцать часов вечера, когда Фила объявилась.
– Привет, – торопливо бросила Фила и сразу зашла в зал к сыну. – Боже, как же я волновалась, но не могла сразу прийти. Магазин некому было оставить.
– Да, ничего страшного, зато я рядом оказалась.
– Да уж.
– Его нужно сводить в больницу.
– Ты думаешь, я не в курсе? Слушай, давай ты сводишь его, просто мне некогда.
– Вам лучше больше времени проводить с Гримом, – несмело предлагает Ирма. Она видит волнение Филадельфии, ее страх в глазах за судьбу сына, но даже при посторонних женщина не любит открывать чувства и даже скрывает их за ненужной резкостью, а порой грубостью. Словно ей все должны.
– Слышь, ты кого учить вздумала? Не хочешь – так и скажи. Если думаешь подзаработать в качестве няньки, то не жди денег. Мы вовсе не богатые. – Грубость не отпускает Филадельфию и усугубляет ситуацию.
– Ничего такого я не думала… извините, но может, вы перестанете так пренебрежительно ко мне относиться? Я младше вас совсем на немного.
– Тебе двадцать, а я на семь лет старше. Думаю неплохая разница.
– Вам двадцать семь? Ого, Вы прекрасно выглядите! – Ирма не боится показывать искреннего восхищения. Если видит красоту, открыто восторгается. Без капли иронии или зависти.
– А ты похожа на Снежного человека.
Ирма слегка покраснела, но промолчала.
– Не обижайся только, ладно? У меня правда много дел, а Грим и сам справится. Я не думаю, что у него что-то серьезное. Просто я так устала. Жизнь пробивает меня насквозь. Я чувствую себя боксерской грушей.
– Эх, ладно. – Ирма склонила голову, и Фила заметила, какие у нее длинные светлые ресницы. Прошлая воспитательница Грима всегда считала, что нет никаких оправданий для времяпровождения с ребенком.
– Сегодня мне звонила его новая воспиталка. Эта Розалина говорит, что нужно заниматься ребенком. Якобы все уже почти умеют читать и считать.
– Это да. Сейчас все стараются занять детей, – уже без энтузиазма продолжает Ирма.
– Зачем? Разве не школа этим должна заниматься? Я вот не понимаю этого. Все сами. Больше всего дети занимаются дома. Слишком много самостоятельного изучения.
– Хотите, я позанимаюсь с Гримом. Будет обидно, если такой взрослый мальчик пойдет в школу в восемь лет.
– Да ты прям ангел. Спасаешь моего сына постоянно. Мне уже страшно представить, от чего ты спасешь его в следующий раз. – Голос Филадельфии уже смягчился. Она посмотрела на Ирму и сказала: –
– Спасибо, но я не пью. И вам не советую.
– Ой, снова учишь. Заладила ты. Стала моей совестью?
– Ну, нет.
Неожиданно повисло неловкое молчание. Нужно разряжать обстановку. Ирма ждет продолжения диалога со стороны Филы, а та не может подобрать слов. Но молчание даже не отягощает обстановку, а сглаживает. С некоторыми людьми приятно молчать.
– Не обращай внимания на мою грубость. Я так со многими. И не думай, что я часто пью и ищу постоянно повод для выпивки.
– Конечно, нет, – соврала Ирма. Ей нравятся попытки Филадельфии оправдаться. Они выглядят мило.
– Не против, если мы останемся у тебя на ночь?
Филадельфия обычно не остается на ночь у других, но маленькая квартирка Ирмы показалась оазисом в грязной жизни. Женщина постоянно слышит, что она шлюха и родила от первого встречного. Почему люди так легко верят слухам? Фила устала от скверностей, чувствовала, как сама превращается в нечто отвратительное. Пустота настигала ее в самый неподходящий момент. Весь мир превратился в сплошную рутину. Увидев чистые побуждения Ирмы помочь, Фила даже не могла красиво выразить благодарность. Неожиданное проявление доброты ввело в ступор, и ей не оставалось ничего иного, как превратить искреннее побуждение Ирмы в нечто само собой разумеющееся. Филе хочется продлить хорошее ощущение, побыть в причудливой квартирке воспитательницы: здесь так чисто, аккуратно. Сама жизнь расставлена по полочкам. Филадельфия без ума от порядка, но у нее нет сил разбираться в собственной жизни.
Конечно, Ирма никогда не против гостей. Никогда. Она дает Филе домашнюю одежду, поит чаем с лимоном и укладывает спать. Сама, как обычно, ложится на полу. Холод ее лучший сосед. Особенно летом. Квартира нагревается, духота сковывает пространство. Ирма находит спасение под подоконником рядом с любимыми книгами.
Ночь укрыла город темным бархатом. Шум автомобилей почти смолк, но не до конца. Девушка взглянула на свою кровать и увидела Грима, обнимающего маму маленькой ручкой. Блестящие волосы Филадельфии беспорядочно разбросаны по кровати, одна непослушная прядь выбилась из массы и словно веселилась на щеке женщины. Как черная змейка, она спускалась к шее хозяйки и заканчивала сумасбродство на груди. Ирма наклонилась к Филе, подправила озорную прядку и смахнула ее к копне густых волос. Девушка погладила по голове Грима, а затем и его мать. На этом она все же ушла спать, постоянно представляя перед собой непослушную черную змейку.
16 июля
Розалина не отличается оригинальностью. Если Ирма послушная и покладистая, но с нововведениями и сюрпризами для детей, то Розалина не любит придумывать праздники, а пользуется шаблонной программой.
Сегодня Гриму исполняется шесть лет, и он чувствует себя намного старше, чем вчера, когда мама подарила ему джинсовую рубашку и черные брюки. Мальчик безмерно счастлив в свой день рождения. Фила поцеловала его перед сном и обещала, что устроит ему настоящую вечеринку, как у взрослых.