Горьковская область в цифрах (1971—1975 годы)
Шрифт:
— Болваны! — крякнул Симон. — Но чего ж тогда ожидать Конвенту, когда он набирает таких слуг? Pardieu! (Ей-богу! — франц.) В этом есть рука Провидения, гражданин Гильбо.
— Ты видишь выход? — вскричал старик, дрожа от надежды, смешанной со страхом.
— Мне пришла на ум одна идея. Отчаянные болезни требуют отчаянных средств, гражданин. Мой план может удаться; если да — вы спасены. Если нет — положение, по крайней мере, не станет хуже.
— Симон, Симон! Зачем истязать меня надеждой?
— Гражданин Дантон, — спокойно
Прежде чем Гильбо понял, что солдат собирается делать, тот взялся одной своей могучей рукой за дверную ручку с замком, а другой — за засов примерно в двух пье [17] над ней, затем, упёршись коленом в косяк и напрягшись во всю свою чудовищную силу, он рывком открыл дверь.
16
“Прокатимся вместе на повозке…” — то есть позорной повозке смертников.
17
Пье — французский фут: 32,48 см.
Оставшись глух к взволнованным вопросам, которыми его забросали Андре и Гильбо, Симон велел старику достать и уничтожить изобличающие того документы. Гильбо повиновался ему, как во сне, терзаясь то надеждой, то ужасом, совершенно лишённый всякой собственной воли и ведомый одним только решительным голосом солдата.
Жантон шевельнулась в кресле, куда её усадил Андре.
— Смелее, citoyenne! (гражданка — франц.) — вскричал Симон, выступая вперёд. — Мы собираемся спасти вашего отца, и, пока мы действуем, молитесь, чтобы Небо поддержало нас… А теперь, Андре, мне потребуется твоя помощь.
— Но каков твой план?
— Ты поймёшь, покуда мы готовимся. Давай, нам нельзя терять времени... Молитесь, citoyenne. Молитесь, чтобы гражданин Дантон счёл нужным прийти рано — очень рано.
Была ли молитва Жантон услышана и отвечена или нет, я не могу сказать, но часы били семь, когда депутат Дантон, сопровождаемый Деманьи и двумя солдатами, постучал в дверь гражданина Гильбо на следующее утро.
Их впустил сам старик Гильбо, который посторонился, давая пришедшим войти.
Дантон метнул пронзительный взгляд на подозреваемого.
— Вы выглядите бледным, гражданин, — отметил он громовым голосом — голосом, который потрясал всю Францию.
— Helas! (Увы! — франц.) — возразил Гильбо со вздохом, который отнюдь не был наигранным. — Я не спал всю ночь. Такому жестокому оскорблению подвергли меня, истинного и преданного патриота.
— Посмотрим-посмотрим, — ответил Дантон. — Но если вы таковы, как говорите,
Гильбо закрыл дверь.
— У меня есть веская причина дрожать. Допущенная ошибка чудовищна…
— Ну-ну, гражданин, — прервал его Деманьи с усмешкой. — Гражданин депутат будет в этом судьёй. Показывайте дорогу к комнате, которую опечатали мои посланцы.
Гильбо ступил на лестницу, но едва он преодолел первую ступеньку, как сверху послышался бешеный стук.
— Что это такое?! — зычно крикнул Дантон.
— Ciel! (Небо! — франц.) — был ответ Гильбо. — Они проснулись! Я боялся, что так и будет, — добавил он с выражением глубокого беспокойства. — О, скорее, граждане! Скорее, пока они меня не погубили!
И он ринулся вверх по лестнице со скоростью, которой пришедшие — хотя и не поняли отчего — поспешили соответствовать.
Прежде чем они оказались на полпути наверх, как оттуда раздался треск ломающегося дерева, сопровождаемый громкими криками “Откройте!”.
— Быстрее, граждане! — крикнул Гильбо, задыхаясь и проявляя все признаки ужаса. И они двинулись ещё быстрее, изумлённые этим неожиданным происшествием.
Они добрались до лестничной площадки, и с заключительным вскриком “Поторопитесь!” Гильбо кинулся в столовую, откуда доносились эти звуки.
Пришедшие достигли порога и в противоположной стороне комнаты увидели дверь, на которую были наложены печати. Одна из дверных филёнок была расколота, и как раз когда они всмотрелись, то показалось, что вся дверь вспучивается будто под воздействием какого-то мощного натиска. Затем внезапно засов и замок отлетели, и с мощным грохотом дверь выскочила из своей рамы и упала, вынеся вместе с собой здоровенное полуодетое мужское тело.
В одно мгновение мужчина оказался на ногах, рыча и ругаясь, и лишь только его взор упал на Гильбо, как этот человек с рёвом прыгнул на старика и схватил его за горло.
— Предатель! Собака! Аристократ! — гремел он, тряся жертву в своей железной хватке.
Несмотря на своё изумление, Дантон приказал сопровождавшим его солдатам разнять этих двоих, прежде чем старика не задушили. Они так и сделали, набросившись на Симона, который, отпустив Гильбо, стряхнул их с себя так, как собака избавилась бы от пары крыс.
— Отпустите меня! — рявкнул он. — Дайте мне поучить этого аристократа, как держать двух солдат, которые сражались и проливали кровь за Францию, под замком и за засовом!
— Потише, человече! — прогремел Дантон, который вообразил, что понял. — Это не выходка старика. Здесь кое-что нуждается в объяснении. — И он метнул косой, недобрый взгляд на Деманьи, лицо которого необыкновенно побледнело.
Симон, казалось, внезапно осознал их присутствие. Осмотрел с головы до пят их, а затем с ними вместе и солдат, после с выдохом, который был чудом актёрства, дал своим рукам опуститься вдоль тела.
— Кто-нибудь окажет мне любезность и объяснит? — сказал он очень тихо.