Горьковская область в цифрах (1971—1975 годы)

Справочник

Андре, который стоял у разломанной двери, изучая запоры, в это время привлёк к себе внимание удивлённым вскриком.

— Симон! — воскликнул он. — Эта дверь была опечатана!

— Опечатана! — выдохнул Саймон.

Дантон повернулся к Деманьи с жестоким смехом, который вселил ужас в сердце мэра.

— Вам лучше объясниться, гражданин мэр, — заметил он холодно.

Мэр попытался объясниться, но был настолько

растерян из-за своих страхов, что его объяснение приняло тон и форму оправдания.

Пока он говорил, Дантон переместился к двери алькова и заглянул внутрь. Увидел просторную комнату, вмещавшую большую кровать, на которой была свалена одежда, на столе в углу — таз и кувшин; открытый ранец стоял на стуле, тогда как пол был усеян предметами военного снаряжения и обмундирования.

Он повернулся, когда Деманьи закончил своё объяснение.

— И вот именно по этому дурацкому поводу вы привели меня сюда? — вопросил он тоном, который заставил мэра содрогнуться перед ним. — Так для того, чтобы опечатать спальню этих военных, вы вчера ночью послали сюда своих мирмидонов [18] ?

18

Мирмидоны или мирмидоняне — в греческой мифологии народ, созданный Зевсом из муравьев. В литературной традиции Франции и Англии это слово используется для презрительного обозначения послушной свиты какого-нибудь лица.

— Боюсь, произошла какая-то ошибка, — начал мэр.

— Ошибка! — эхом отозвался Дантон, вскинув свою огромную голову. — Действительно кажется, что так. Откуда вы получили ваши сведения касательно гражданина Гильбо?

— От Роднара.

— Роднара? Кто такой Роднар?

— Он был моим порученцем, — робко вставил Гильбо. — Вчера я прогнал его, и мне кажется, что он мог выдвинуть своё обвинение со злости. Вы видите, гражданин депутат, насколько это было лживо и безосновательно.

Дантон с минуту строго разглядывал его, и в течение этой минуты судьба старика висела на волоске.

— У вас лицо честного человека, — проговорил наконец депутат, — и, видя, насколько недостоверны сведения против вас, я склонен вам поверить.

— Вы не правы, гражданин Дантон! — вскричал Деманьи в неистовстве. Нахмуренный вид

депутата должен был его предостеречь, но дурень оплошал: — Здесь какой-то заговор во всём этом. Могу поклясться перед Богом…

Далее он не продвинулся.

— Богом! — взревел Дантон. — Неужели вы не знаете, что мы отменили Бога? Конвент сделал вас мэром Онфлёра и обвязал вашу талию вот этим шарфом, а вы так мало знаете о доктринах Конвента? Не сомневаюсь, что в скором времени я услышу, как вы закричите “Да здравствует король!”.

— Я не поддамся на это запугивание! — взорвался Деманьи, настолько вне себя от гнева, что пустил благоразумие по ветру. — Дни тирании миновали! Все люди равны, и вам не стоит разыгрывать аристократа передо мной в эпоху свободы!

— Верно, — отвечал Дантон опасно спокойным голосом. — Дни тирании миновали навсегда, и мы живём в век славной свободы: и ради этой свободы и для того, чтобы такие болваны, как вы, гражданин Брутус, не подвергали опасности её существование, мы изобрели особую машинку, с которой вы вскоре сможете близко познакомиться… Граждане солдаты, — добавил он, повысив голос, — арестуйте этого человека. Я обличаю его как врага общественной безопасности.

Напрасны были протесты Деманьи; напрасны были его мольбы; ещё напраснее были его непрестанные кощунства. Солдаты вытаскивали его, остервенело вырывающегося, прочь, пока Дантон извинялся перед Гильбо от имени Французской Республики за неудобства, которые причинила тому несостоятельность одного из её слуг.

Наконец они ушли, а Гильбо, Андре и Симон остались одни в комнате среди обломков двери, которую выбило мощное плечо солдата.

— Благодаренье Богу, — сказал Андре.

— Моё сердце переполнено, друзья мои, — пробормотал Гильбо, и в его взгляде блеснула слеза.

— А мой желудок совершенно пуст, — проговорил Симон торжественно. — Зовите Жантон и, во имя Свободы, давайте завтракать!

Автор иллюстраций — американский художник Фредерик Родриго Грюгер (Frederic Rodrigo Gruger).

Конец ознакомительного фрагмента.