Горм, сын Хёрдакнута
Шрифт:
Подымающий Уусик (в прошлом Объелся Кеты) тоже повстречался Защитнику Выдр в его последнем путешествии в мир духов, главным образом, чтобы поделиться своими соображениями о правильных узорах под кожей для разных заморских племен – гутану никак нельзя делать то же, что венеду. Новоиспеченный шаман уже приобрел двух собственных учеников, которые собирались отправиться вместе с ним на северный берег Большой реки. Одного звали Бека, из племени Само. Само жили на севере, ездили на собаках, пасли оленей, ловили рыбу, в общем, производили впечатление чрезвычайно разумного народа. Второй ученик, вернее, ученица, звалась
Для того, чтобы самому вернуться к Большой Реке, к водопаду Мускусной Крысы, и рассказать защитнице зверят и хранительнице табу, что все ее задания выполнены, генену нужно было сделать две вещи – во-первых, как напомнил Бергтунплотник в видении, истребить значительно ослабевших, но все еще опасных атшенов еще на этой стороне моря, во-вторых…
Запряженный лошадкой возок тряхнуло, когда колесо наехало на камень. Длинный Хвост недовольно засопел и устроился на плечах у генена поудобнее. Дорога повернула, приближаясь к утесу, за которым показалось серо-синее море. Неразговорчивого (или очень робкого) молодого воина, управлявшего возком, звали Ренвардом, Он боязливо обернулся на генена и проронил:
– Близко. Вниз пешком.
Стук колес затих. Утес был по крайней мере такой же высоты, что и край ледника на берегу пролива во внутреннее море, открывавшегося к северу от устья Большой Реки, и сложен из ярко-белого, как свежий снег, камня. Начав спускаться по еле заметной тропе, Защитник Выдр даже потрогал поверхность скалы рукой, на которой остались белые следы. Длинный Хвост соскользнул с его плеч и запрыгал впереди. Над водой, отчаянно орали моевки, у одной из которых поморник в воздухе отнял только что пойманную рыбешку. Бросив ехидное «Кау!» на прощанье, более крупная птица взмыла вверх с добычей. Вместе с шумом волн, от подножия утеса, ветер донес и многоголосый писк, непохожий на голоса птиц. Услышав этот звук, выдра на миг остановилась, прислушалась, а затем тоже запищала в ответ.
Глава 90
Тинг в Хроарскильде собирался каждое равноденствие в Тингвелле – естественном углублении за пологим холмом, вершину которого венчало кольцо поставленных стоймя камней, древнее капище Крома, известное также как Холм Закона. По преданию, в середине кольца Кром похоронил Йокки, первого законоговорителя, чье подобие, изображенное на мамонтовой шкуре, до сих пор хранилось в подземелье под холмом. Каменная скамья Йокки стояла с края углубления. Ее сиденье за века было вытерто до блеска задами сменявших друг друга законоговорителей. Сварт Каменное Слово занимал место на скамье на шестидесяти семи тингах в тридцать четыре года своего законоговорительства, но старец не пережил последнего зимнего солнцестояния. С весны, его заменой был Роал Суровый, знаменитый тем, что принес закон в венедские земли в глубине материка.
– Роал против Сварта – все равно что холодный чердынский сапожник против Гвездослава из Волына, – пожаловался Соти Маленький. – Где тебе седая борода ниже пояса? Где тебе чернокаменная скрижаль?
– Что-что ты там про Гвездослава? – начал Каппи.
– Пустое, Соти! Борода короче, зато Роал не улетит, если дунешь, –
Дружинники невольно взглянули в сторону переносной деревянной скамьи, где сидели Хёрдакнут, Горм, Тира, Хельги, Анкти, и Тайма. Старший ярл, его сыновья, и их жены выглядели, почти как будто снизошли в круг земной кто из Альвхейма, кто из Идаволля. Перед скамьей сидели две огромных белых собаки.
– Добрая парочка, – одобрительно сказал Ламби.
– Да, Хёрдакнут уже Горму посоветовал их случить под следующую зиму, – согласился Ньолл.
Ловчий в ужасе посмотрел на старого ватажника:
– Так они ж обе девочки!
Ответное выражение того было исполнено удивления:
– Как девочки? Где ты видел девочку с такой мотней?
– Ты, старый, совсем с глузда съехал? Стой, ты про какую парочку?
– Ясно про какую, про Хана с Йи Ха! Мне щеночка бы, хоть не с первого помета…
– Животновод… Я про ту парочку, что себе Хельги оторвал, – наконец внес ясность Ламби.
– Наша лучше, – тут же встрял Каппи. – Порода древняя, сразу видно! Сама выше, а ступня на полвершка уже!
– А отчего вообще женщины тингом верховодят? – возмутился стоявший за Ньоллом незнакомый старик. – Сказано: «Один муж, один голос.»
– Винландские девы – свидетельницы и переводчицы, – слегка снисходительно объяснил ловчий. – А Тира – владычица Этлавагра, последняя в своем роду.
– Все равно непорядок. Она же за Гормом замужем, стало быть, он владыка Этлавагра! – возразил старец.
– Вот ты ей это и скажи, – предложил Ламби.
Вместо того, чтобы последовать совету, незнакомец отодвинулся вглубь толпы, недовольно бурча себе под нос.
– Слушай, а что Тира тебе перед тингом говорила? – спросил ловчий у сапожника.
– Скоро узнаешь, – ответил тот.
Народ продолжал прибывать, и свободного места внутри Тингвелля уже почти не осталось. Роал взгянул вверх на Сунну и что-то спросил у стоявшего недалеко от него Щени. Жрец, прищурясь, смерил положение светила в небе относительно камней Кромова капища и кивнул.
– Полдень скоро? – спросил Соти.
– Тише вы, начинают, – Ньолл указал в сторону скамьи Йокки.
Там, Роал махнул рукой в направлении капища. По склону начал свой спуск Рери, жрец Крома и носитель древнего звания «годи,» что-то рассказывая ведшим его под руки ученикам. Дуновение ветерка донес обрывок до собравшихся в Тингвелле:
– …Но и мясо глазоедца-рыбы не спасло память его от пламени, и ныне лишь брусника и мед служат ему пищей. [184]
184
К. Асмолов.
Наконец, ветхий годи, на чьей голове во все стороны торчал седой пух, шевелимый даже самым слабым движением воздуха, достиг подножия Холма Закона. За левым плечом Рери торчала рукоять огромного железного меча. Старец потянул к ней правую руку, ученики поспешно раздались в стороны. Ярлы, их жены, и законоговоритель почтительно встали. Плавно вытащив преувеличенно большое черное лезвие (единственное оружие на тинге), жрец воздел его к небу и надтреснутым, но довольно сильным голосом возгласил: