Горм, сын Хёрдакнута
Шрифт:
– Мегалея, луна не ждет даже гегемона, – напомнил из-за двери Горо.
Тира нырнула в белую тунику, достала из другого ларя пару носков из тонкой козьей шерсти, натянула их на ноги, встала в красные сандалии, и затянула ремешки. Теперь ей нужно было найти столу, подходившую по цвету к сандалиям, и тоже с жемчугом на вороте…
– Мегалея, мы идем собирать дурман-траву этой ночью или следующей?
Тира наконец нашла правильную столу, надела ее, подпоясала кушачком из того же материала, допила молоко, и, хлебное кольцо с земляничным вареньем в зубах, распахнула дверь.
– Толмо, оставайся здесь, – сказал травник стражу. – Идем.
– Факел или лампа нам не нужны? – спросила Тира, проглотив очередной кусок хлеба.
– Нет. Твоим глазам нужно привыкнуть к темноте. Травы на свету теряют силу, – Горо вел Тиру за руку по темному проходу. – К тому же, луна только на ущерб
– Лист черной белены помогает от судорог. Если семена смешать с кислым крепким вином и выварить, на поверхность поднимется зеленая жидкость. Эту жидкость надо собрать, осторожно смешать с купоросным маслом, взболтать…
– Правильно. И как потом используются кристаллы?
– Если сделать слабый раствор и им промыть рану, помогает от боли. А раствор покрепче можно подмешать в вино, если надо кого отравить.
– Тоже правильно. Для незаметного отравления подходит?
– Нет. Действие очень заметно.
– А если кого, например, отравили беленой, как его спасти?
– Красной марганцевой солью и маковым соком.
Горо и Тира вышли из аулиона. Луна поднималась над холмами по краю долины. Лунная дорожка отблескивала на поверхности реки, лес загадочно шелестел. Если немного прищуриться, можно было представить, как к чертогу на скале во всей его былой роскоши приближается вверх по реке череда кикноптер – речных лодок с носовыми украшениями и обшивкой, сделанными по подобию лебединых голов с шеями и перьев. В первой кикноптере, обхватив тонкой рукой серебристую лебединую шею, стояла бы прекрасная басиллиса, вся в иссиня-черном, с золотой диадемой на бледном челе. В чертоге горели бы огни, яркие как день, и раздавалась бы музыка…
– Что это, вроде свет в развалинах? – сказал Горо. – Наверное, луна отражается в бассейне, отблески на стенах играют. Там еще сохранилось несколько занимательных мозаик, сейчас не разглядеть, но днем как-нибудь можно будет сходить. Слоны южан на осаде Ипсипургомагдола, корабли Алазона в заливе Мойридио…
В чертоге, пусть басиллису ждал бы сам Алазон, высокий, с серо-голубыми глазами и волнистыми темными волосами, готовый бросить к ее ногам только что завоеванную тиару багряной гегемонии. Хотя он практически наверняка никогда не бывал в долине новой реки Меларизо. Во времена до Кеймаэона, и река называлась по-другому, и у басиллис с выбором женихов было скорее всего несколько легче. Тира с печалью подумала о своем долге выйти замуж, чтобы продолжить династию. Количество возможных женихов, по словам наместника, сводилось всего к двум – сыну тирана Килии или племяннику тирана Притеники. И тот, и другой по происхождению были варварами, хотя тираны Килии последние несколько поколений ходили без меховых штанов, в приличных шелковых туниках, и в значительной степени избавились от отвратительных варварских привычек типа поедания студня из лосиных носов с чесноком или, того пуще, питья запузырившейся браги из ячменя с солодом. Хотя в наихудшем случае, если бы и оказалось, что жених пожирает тухлое акулье мясо и бараньи мошонки, непрерывно портит воздух, и храпит, как пьяная свинья, его можно было бы раз-два употребить для производства потомства, а затем отравить. Не беленой, конечно, а чем-нибудь менее очевидным. Например, соком устриц, собранных после красного прилива. Эта мысль сильно приободрила Тиру. Тем временем, она и Горо дошли до пересечения троп – прямо и направо – в лес, налево – к теплому бассейну в развалинах. Откуда-то слева раздавались музыкальные переливчатые звуки – видно, пение ночных птиц.
– Пойдем прямо. Белена должна быть сразу вдоль дороги, а дальше в лесу и дурман растет. Кстати, какую часть белены мы будем собирать?
– Молодые весенние листья?
– Это было совсем легко, а вот скажи… – Горо осекся и посмотрел в сторону чертога. Из оконных проемов блеснул и тотчас погас огонь, яркий, как день.
– Ты тоже видела? – спросил травник вполголоса.
– Что это? Я слышала, челядь говорила, что иногда ночью в развалинах можно увидеть, как пляшут привидения, – так же вполголоса ответила Тира.
– Та же челядь думает, что это развалины дворца гегемона, а не надзирателя за слоновьими погонщиками.
– Посмотрим?
– А стоит ли? Может, это разбойничий костер?
– Совсем непохоже. Смотри – снова блеснуло.
– Может, хуже что?
– Например?
– Например, ламии или стриксы [54] . Украли в деревне ребеночка и едят, – без большой веры в народные пугалки предположил травник.
– А что проблескивает так ярко? Почти как солнце. Это не может быть магический
54
Древнегреческие мифологические монстры.
– Только издали, осторожно, и если я скажу остановиться, остановимся? – Горо тоже разобрало любопытство.
Тира кивнула. Стараясь ступать неслышно, травник и наследница багряной гегемонии приблизились к чертогу. То, что они увидели, выглядывая из-за поваленной колонны, по-видимому было частью сложного магического или литургического обряда. Остатки одной из комнат были полностью расчищены от растений, земли, и мусора, открыв мозаичный пол. Его неярко, но почти без теней освещали несколько сотен светлячков, ровными рядами почему-то сидевших на прямоугольном подносе, прислоненном к лучше всего сохранившейся стене. Все убранное с пола оказалось загадочным образом перемещено в соседнюю комнату, в открытых ларях из чего-то полупрозрачного.
Участники обряда заполняли освобожденное таким образом пространство в таком количестве, что мозаику на полу трудно было разглядеть. Их вид напомнил Тире сказание о Лелапсе – замечательно умном молоссе [55] , который никогда не упускал дичь, за которой охотился. За неимением лучшего имени, она решила назвать примерно два десятка изрядно перепачканных в земле зверей, толпившихся в свете подноса со светлячками, лелапсами.
Их длинные морды заканчивались подвижными темными носами, некоторые из них виляли пушистыми хвостами, уши у кого висели, у кого торчали, у кого почти полностью скрывались в длинной шерсти, но они проводили большую часть времени на задних лапах, пальцы их передних лап ловко хватали различные предметы, а некоторые звери были перепоясаны ремнями, с которых свисали то ли предметы вооружения, то ли хозяйственные принадлежности. Тира заметила и даже смогла опознать кое-какую утварь, лежавшую на носилках, положенных поперех дверного прохода – кисти, щетки, стилосы, все со следами почвы. Лелапсы определенно находились в очень возвышенном состоянии духа. Две или три пары возились, тыкались носами, и таскали друг друга за уши, как сильно переросшие щенки. Один зверь, белый с черными пятнами, сидел спиной к стене и, жмурясь от удовольствия, чем-то упитывался из мешочка, сделанного из блестящей материи, время от времени просыпая часть вкусности себе на толстенькое брюшко.
55
Древнегреческая порода собак.
Внимание остальных лелапсов было сосредоточено на предмете их поклонения, стоявшем в середине помещения и, судя по виду, очень древнем, из покрытого пятнами металла и полуистлевшего дерева. Общей формой он напоминал прямоугольный стол с очень толстой столешницей, у которой один угол почему-то был срезан по красивой кривой с двойным изгибом.
Особенно крупный лелапс с туловищем в длинной сивой шерсти просунул лапу под крышку стола. Оказалось, что она поднималась на петлях, поставленных вдоль длинной несрезанной стороны прямоугольника. Зверь подпер крышку бронзовой спицей и отступил, сложив лапы в благоговении. Внутренняя сторона крышки была покрыта мозаикой, искусно набранной из дерева разных пород, янтаря, и нескольких металлов. По лучше сохранившимся частям, Тира догадалась, что мозаика изображала двух, а может быть, и трех брадиэфеков (последнее было видно по миндалевидным глазам и по форме ушей), хитросплетенных в эротическом объятии. В нижней части столешницы виднелись полоски проволоки на металлической раме, словно кто-то плашмя положил в стол бронзовую арфу, недосчитывавшуюся большей части струн. Сивый лелапс навис над проволокой, пытаясь что-то разглядеть внутри.
Еще несколько зверей пристроились за ним, комично пытаясь одновременно просунуть морды под крышку. Их движение открыло Тире вид на короткую сторону прямоугольника. Вдоль нее в два ряда шли пластинки из потемневшей и растрескавшейся от старости слоновой кости, словно поломанные зубы в челюстях какого-то давно вымершего животного. Над ними, наполовину скрытый разъеденными почвенными солями бронзовыми шестернями, виднелся бронзовый же диск, неравномерно покрытый маленькими выступами. Тиру поразило отсутствие некоторых кусков, например, верхней половины одной из ног, поддерживавших столешницу, которое загадочным образом никак не отражалось на устойчивости всего сооружения.