Горная весна

Авдеенко Александр Остапович

Смолярчук взглянул на молодого солдата:

–  Ты, наверно, со временем будешь неплохим пограничником.

–  Что это значит - со временем?
– простодушно спросил Тюльпанов.

–  Ну, скажем, через полгода. А может быть, и раньше, если не будешь жалеть сил на тренировку Витязя.
– Старшина погладил овчарку, потрепал ее острое ухо.
– Ум собаки - это труд человека.

Овчарка, повинуясь выработанному рефлексу, вскочила, подняла голову. Смолярчук привычным жестом уложил ее под кустом, сел рядом. Тюльпанов последовал его примеру.

Пограничники расположились на зеленеющем косогоре с видом на солнечную Тиссу. Смолярчук достал платок, накрыл им влажное от пота лицо:

–  Жарко, Витязь!

Овчарка бережно сняла фуражку с головы старшины, положила ее на землю.

–  Спасибо, Витязь.

Тюльпанов был восхищен.

–  Вы прямо-таки колдун, товарищ старшина!

–  И ты будешь колдуном - наберись терпения.

Наклонившись к уху товарища, он что-то шепнул.

Тюльпанов, волнуясь, поднялся, робко скомандовал:

–  Витязь, слушай!

Но Витязь даже головы не повернул к молодому пограничнику:

–  Слушай! Слушай!
– повторил Тюльпанов.

Витязь лежал с поникшими ушами, прижмурив глаза.

Смолярчук довольно ухмылялся.

–  Да разве на такую команду откликнется уважающая себя собака? Нет в вашем голосе, товарищ Тюльпанов, ни власти, ни нежности, ни приказа, ни просьбы. Один пустой звук. Вот так надо командовать, смотрите!..

Лицо Смолярчука стало напряженным.

–  Слушай!
– сдержанно, вполголоса произнес он.

Витязь вскочил. Голова его с торчащими ушами настороженно поворачивалась во все стороны.

–  Хорошо!
– поощрил Смолярчук собаку. Повернувшись к Тюльпанову, добавил: - Вот так всегда и командуй. Витязь, отдыхай!

Собака опять легла, удобно устроив голову на вытянутых лапах, не сводя взгляда с инструктора. Смолярчук потрепал замшевые уши овчарки:

–  У, зверь! Чего ты смотришь? Привораживаешь? Нет, брат, ничего не выйдет! Кончилась наша дружба. Понимаешь, кончилась.

–  Товарищ старшина, жалко, наверно, расставаться?
– спросил Тюльпанов.

–  Конечно, жалко. Но хватит, отслужил свое. Скоро скажу: прощай, граница!
– Смолярчук посмотрел на Тиссу, на весенние виноградники, на расцветающие сады.

Тюльпанов сочувственно молчал. Он уже догадывался, что происходило в душе Смолярчука.

–  Товарищ старшина, нару… нарушитель, - вдруг зашептал Тюльпанов.

–  Нарушитель? Где?
– Смолярчук вскочил, оглядываясь по сторонам.

Встревожился и Витязь.

По тропинке, полого спускавшейся к берегу Тиссы, между двумя рядами цветущего терновника не спеша удалялась велосипедистка в летнем платье и жакете, с цветком в белокурых волосах.

Смолярчук посмотрел вслед девушке и улыбнулся. В его глазах была нескрываемая нежность.

–  Ничего, ей можно нарушать погранзону. Это Алена Дударь. Аленушка. Вернулась из командировки. Две недели отсутствовала. Привыкай. Она три раза в день появляется на границе: контролирует уровень воды в Тиссе. Между прочим, хорошая дивчина.
– Помолчав, стесняясь, добавил: -

Вроде как бы моя симпатия.

–  Невеста?

–  Почему невеста? Разве я сказал?

–  Про такое и говорить не надо: по глазам все видно. Что, разве не угадал?

–  Угадал, брат, не буду отпираться. Я о ней сейчас день и ночь думаю, разные планы строю, как мы жить будем в Сибири, где она будет работать, где я.

–  Одни строите или вам, товарищ старшина, и Аленушка помогает?

–  Так она еще не в курсе дела.

Тюльпанов удивленно раскрыл глаза:

–  Как это - не в курсе?

–  Очень просто: она еще не знает о моих планах.

–  Не знает, что вы на ней жениться хотите?

–  Не говорил ей об этом.

Тюльпанов расхохотался.

Смолярчук не нахмурился обиженно, не бросил на товарища осуждающий взгляд: наоборот, поддержал его дружелюбной улыбкой, хотя причина смеха ему была непонятна. Уверенный в своей правоте, он не допускал мысли, что Тюльпанов смеялся над его словами, но на всякий случай спросил:

–  Ты чего гогочешь?

–  Так… - Тюльпанов сделал серьезное лицо.
– Свою женитьбу вспомнил. Целый год, дурак, терзался: пойдет или не пойдет за меня Таня, стою я ее или не стою.

–  Ну, вышла?

–  А то как же! У нас с ней, товарищ старшина, такая любовь! Рассказать?

–  Не надо. Неинтересно про чужую любовь слушать. Про свою сейчас буду разговаривать. Подожди меня тут.

Тюльпанов был разочарован тем, что ему не удалось поговорить о молодой жене.

–  Товарищ старшина, я дополнительно потренируюсь, - сказал он.

–  Что еще за дополнительная тренировка?
– удивился Смолярчук.

–  Скоростной бег. Помните, вы говорили, что инструктор должен уметь бегать, как олень? Вот я и хочу потренироваться, чтобы не отстать от Витязя.

–  Не возражаю. Тренируйтесь до моего возвращения, - сказал Смолярчук, нетерпеливо поглядывая на Тиссу.

–  Я хочу за велосипедом побегать. Можно?

Смолярчук махнул рукой: делай, мол, что хочешь, не до тебя сейчас.

Он потуже затянул ремень, поправил фуражку и направился к Тиссе. Витязю он приказал оставаться на месте.

Алена давно нравилась Смолярчуку. День за днем, неделя за неделей приглядывался к девушке, но объясниться не спешил, полагая, что у него впереди много времени. И вот только теперь, накануне демобилизации, он решил сказать Алене, что хочет жениться на ней.

А как же она… Согласна ли она выйти за него замуж? Об этом Смолярчук даже не думал… Этот вопрос был для него решен год назад, когда он увидел и почувствовал, что нравится Алене. С тех пор ничего не изменилось, казалось ему. В том, что она немедленно согласится на его предложение, он не сомневался. Вообще Смолярчук теперь, когда к нему пришла большая слава, мало в себе сомневался. Он привык верить, что все люди, с какими он соприкасался, относятся к нему с уважением, а часто и с любовью. И Смолярчук немало удивился бы, вдруг обнаружив, что все обстоит не так, как он думал.