Горничная особых кровей
Шрифт:
принципы.
Но сегодня у меня сложилось впечатление, что он хочет еще о чем-то со мной поговорить. Он спрашивал о каких-то мелочах,
чтобы только задержаться в кабинете, да и глаза его странно блестели. Я спросила прямо, что его тревожит.
— Управляющая Лилиан Гримми - какой она крови?
Вопрос поставил меня в тупик. Центаврианин сразу же исправился:
— Я имею в виду, светлейшая ли она, или ее положение… обычное?
Мне следовало бы сделать подруге щедрый подарок
роли свахи - это кошмар, ситуация с Ветровым это подтверждает. К тому же, центавриане горды и очень не любят, когда их
обманывают.
— Она не светлейшая, — заявила я.
— Вряд ли это кому-то можно поставить в упрек, — удивил меня снова центаврианин и поднялся. Я поднялась тоже. — У
меня есть кое-какие соображения насчет обустройства прилегающей к особняку территории. Полагаю, я могу обратиться с
этими предложениями напрямую к управляющей?
И снова я ощутила неприятную тяжесть ответственности. Невозможно так сразу привыкнуть к тому, что твое мнение так
ценно. Подумать только - мне двадцать восемь, по меркам старших рас я дитя совсем, и этот мужчина меня старше не на
одно десятилетие, может, ему уже лет двести-триста… И он спрашивает у меня разрешения, может ли ухаживать за Лили!
У меня даже голова разболелась.
— Светлейшая, — нахмурился цент, — вы в порядке?
— Да… да… с такими вопросами - напрямую к Гримми.
Мой черноглазый собеседник кивнул и, приложив руку к сердцу в знак прощания, вышел. Я же поднесла ладонь к взмокшему
лбу. Снова слабость с ног валит… ну, ладно, с самочувствием позже разберусь. Лучше о Лили подумать.
Не первый раз я замечала, как уважительно к ней относится центаврианская охрана и прочие центы, что то и дело прилетают
в особняк по делам, как заглядываются на нее некоторые. А что? Она как раз той красотой хороша, что для центавриан
необычна: у нее и полнота соблазнительная, и волосы золотые, и глаза как два ярких сапфира. А если к тому прибавить
хороший уровень эо, то невеста получается хоть куда.
К тому же, она постоянно при мне, будущей супруге владетеля Дарна. А это значит, что шансы получить хорошего мужчину у
нее большие. Я выхожу за Гоина, Маришка улетает в ЦФ, Лили обзавелась поклонником-центом. Кто знает, может, и Лили с
Маришкой замуж за центавриан выйдут?
Это будет знатный щелчок по носам тех праведниц и праведников, что считали нас распутными недостойными девками (за
исключением Лили, конечно). Потому что все знают, что центавриане выбирают только все самое лучшее!
К вечеру мне стало лучше и одновременно хуже.
Элайза за ужином долго
продолжать вести себя столь неподобающе, то это приведет к катастрофе. Устав от нее, я психанула и вышла из-за стола.
Голова так закружилась, что я забежала в первую попавшуюся уборную умыться и там наткнулась на Мелка.
С тех пор как понги осознал, что уже не является единственным существом, к которому привязан Гоин, он обиделся, с Гоином
не разговаривал и на руки позволял себя брать только Тою. А еще зверек начал изучать особняк и намеренно прятался ото
всех, показывая, что недоволен.
Гоин говорил, что периодически у Мелка такое бывает; зверек долго капризничает, если что-то идет не так, как ему нравится.
Но я переживала все равно. Он же такой маленький, такой чувствительный!
Привыкшая к тому, что встречает он меня шипением или громким «Дура! Уйди»! я не стала улыбаться или сюсюкаться с ним,
как делали горничные, когда на него натыкались.
Мелок сидел под раковиной. Я вспомнила, что те многочисленные миски с кормом и вкусности, которые для него оставляли в
особняке, Мелок игнорировал, и преисполнилась жалости. Слишком уж затянулся протест маленького понги… Эдак отощает
и захиреет малыш.
— Ну, хватит дуться, — примирительно сказала я и нагнулась.
Против обыкновения. Мелок не зашипел на меня и не обозвал. Зрачки в его огромных глазах сначала расширились, а потом
сузились. Он подобрался ко мне поближе.
Пока я думала, что с ним, Мелок подобрался еще ближе. Он смотрел на меня так, будто впервые увидел, и на этот раз его
глазки не хмурились.
— Будет… мой… друг! Только мой! — возвестил он и … попросился на ручки.
Опешив, я не сразу протянула руки. Цепляясь лапками, понги приник к моему животу, потянул за ткань платья, продолжая
повторять «Только мой друг! Только мой!» Я погладила его осторожно, не уверенная, что он меня не укусит. Но Мелок не
кусался, позволяя себя гладить.
С того дня и начались перемены в его поведении. Он перестал дичиться меня, давал почесать животик, спинку, сидел
подолгу на коленях или плече, если мне нужно было куда-то идти. Я была уверена, что он таким образом хочет показать
Гоину, что меня принимает… или еще что-то показать. Кто знает, что в его голове?
Элайза, опять-таки, журила меня за то, что я теперь всюду хожу с Мелком, и что малыш не желает слезать с моего плеча.
Помимо этого, бывшая владетельница все чаще посматривала на меня, как будто тоже видела что-то необычное. Я