Горничная особых кровей

Грин Агата

— Так точно.

— Ты точно приказ не перепутал?

— Никак нет.

Шкафообразный, кажется, военный, а центаврианские военные самые отбитые из всех. Я сделала вид, что собираюсь

вернуться, а сама бросилась вперед по коридору. Далеко убежать не успела - врезалась в грудь еще одного охранника.

Охнула, когда мои руки завели за спину и повели таким манером обратно.

Да, с такими лучше не связываться. Я надела на лицо милейшую улыбку:

— Я вас просто проверяла,

мальчики.

Мальчики завели меня в покои, «шкаф» встал у самой двери.

Я смирилась с временным заточением и начала изучать новую территорию: проверила мягкость диванчиков, выпила воды из

графина на столике, воспользовалась туалетом, умылась в ванной комнате. Затем прокралась в гардеробную. Центаврианин

предпочитал черные, серые и белые цвета, и все его костюмы были простого кроя. Но из каких тканей были пошиты эти

костюмы! С виду плотные, но на самом деле очень мягкие, переливающиеся угольно-черным, серебристо-серым, сверкающе-

белым. Я нагнулась и потерлась щекой о ткань одного из костюмов.

Какая нежность в этих тканях, какая мягкость!

— Это натин, — раздалось позади. — Удобнейший материал. В нем не бывает ни жарко, ни холодно.

Я подскочила и обернулась. Центаврианин умудрился войти и подкрасться ко мне совершенно бесшумно. Мне стало неловко

за свою недавнюю слабость, но я усилием воли затолкала эту неловкость куда подальше и приняла свой обычный, бойко-

задиристый вид.

— Светлейший! Зачем вы приказали запереть меня в своих покоях?

— Дело горничной - слушаться, а не задавать вопросы.

К альбиносу прибежал Мелок, требовательно дернул за брюки. Владетелю ничего не оставалось, как поднять зверька. Тот

сразу же устроился на плече хозяина, и его белая шерстка почти слилась с волосами мужчины.

— Мне нужно поесть, светлейший. А еще принять душ.

— Отужинаешь тем, что оставлю я.

«Как великодушно! Господин изволит жаловать служанке объедки!»

— …А принять душ, — промолвил он, приподнимая уголки губ, — ты можешь в моих покоях.

«Ха-ха-ха». Самое время воспитанной барышне смутиться и потупить взгляд. Хорошо, что я уже не барышня, и красиво

тупиться не умею.

— Мне нужны свежее белье и свое полотенце, светлейший.

— Принесут другие горничные. И спать ты будешь здесь. Чтобы всегда быть рядом и в готовности исполнить любое мое

повеление.

«Неправда, — сразу поняла я. — Ты хочешь держать меня подле себя, потому что знаешь - я могу умереть в любой

момент». Спросить бы, почему он возится со мной, неизлечимо-неправильной горничной… Спасти хочет, или просто изучить

мои энергии?

Скорее всего, второе. Я надела на лицо улыбку, ту самую, развязную, наглую, от которой

у Гримми в жилах кровь вскипает, а

мужчины начинают раздражаться.

— Я не блудница, светлейший.

— Знаю. Эти придут позже, — владетель не заметил моей улыбки, и задумчиво поглядел на тот костюм, что я трогала, сам

коснулся мягчайшей ткани. — Подготовь для меня ванну, горничная. Погорячее. Безо всяких масел и солей.

«С ним играть бесполезно, — подумала я. — Это не простодушный Ветров. Этот видит меня насквозь».

Я прошла в ванную комнату, сполоснула огромную глубокую ванну, начала наливать воду. Пока собиралась горячая вода, я

разглядывала обстановку. Все в молочно-белом цвете, только узор под потолком бледно-золотистый. Вот шкафчик со

скребками и мягчайшими губками, полочка с эфирными маслами и солями, полка, заставленная натуральными шампунями и

мылом - и это только в одном углу. В остальных, наверное, еще больше принадлежностей для гигиенических процедур.

И все это богатство для одного только владетеля!

Я представила, как скидываю свою постылую униформу и погружаюсь в эту огромную ванну, как хлопья пены чуть-чуть

щиплют кожу, как расслабляются мышцы в горячей воде, и как волосы темнеют… Ах, такая ванна больше подходит мне, чем

отмороженному центаврианину. Он не сможет отдать ей должное.

Вода скоро налилась. Я тронула ее пальцем и быстро одернула - горячая, почти кипяток. Все, как хотел обесцвеченный.

Очень хотелось посмотреть, как он тронет воду, одернет руку и начнет ругаться. Секунда растерянности на его

центаврианском лице будет стоить любого наказания. Я вышла из ванной комнаты и подошла к владетелю.

— Ванна готова, светлейший.

— Г орячая?

— О, да, мой господин, — я пребывала в столь приятном предвкушении, что даже употребила устаревшее «господин».

Центаврианин поднялся со своего места, отложил в сторону планшет, и пошел к ванной комнате.

— Белье, халат и полотенца найдешь в гардеробной.

Гардеробная меня завораживала скоплением натина, поэтому против такого указания я ничего не имела. Я довольно долго

выбирала халат - мне нравилось касаться красивых вещей, взяла большое полотенце и начала копаться в ящичках, где

было сложено белье. Там выбрала самые обычные боксеры белого цвета и пошла в ванную. Я была готова к ругани, к

наказанию, к чему угодно в этом духе, но только не к тому, что увижу центаврианина довольным и порозовевшим.

Я же очень горячую воду налила! И даже спланировала, как буду извиняться, когда он взбесится от того, что чуть не

обварился. «Простите, светлейший, я не так вас поняла!»