Горничная
Шрифт:
В тот вечер он внезапно ушел раньше обычного, прямо перед «Коломбо». Я несколько дней подряд писала ему, но он мне не отвечал. Я звонила и оставляла ему голосовые сообщения, но он не брал трубку и не перезванивал. Забавно, но мне никогда не приходило в голову, что я не знаю, где он живет, и не только никогда не была у него дома, но даже не знала его адреса. Он всегда придумывал какие-нибудь отговорки, почему лучше будет пойти к нам, – к примеру, потому, что он всегда рад увидеть бабушку.
Примерно неделю спустя я пошла
Мне было ужасно стыдно, что меня одурачили, что я влюбилась в мошенника. Мне было стыдно до глубины души. Сначала я хотела позвонить в полицию, может, они смогли бы поймать его, но потом поняла, что тогда придется рассказать обо всем бабушке, а я попросту не могла этого сделать. Я не могла разбить ей сердце. Одного разбитого сердца было более чем достаточно.
– Что-то твоего кавалера уже давно не видно, – заметила бабушка через несколько дней после того, как он исчез.
– Ну, в общем, – сказала я, – похоже, он решил идти своим путем.
Я не люблю врать, но это была не ложь, а скорее правда, которая остается правдой, если не углубляться в подробности. А бабушка расспрашивать меня о подробностях не стала.
– Очень жаль, – сказала она. – Но не переживай, милая. Он не единственный мужчина на белом свете.
– Оно и к лучшему, – сказала я, и, думаю, она была удивлена, что я не так уж и сильно расстроена.
Но правда заключалась в том, что я была расстроена. Я была в ярости, но училась скрывать свои чувства. Мне удавалось загнать мою ярость глубоко внутрь, где бабушка не могла ее увидеть. У нее и так хватало огорчений, а мне хотелось, чтобы бабушка сосредоточила все свои силы на выздоровлении.
Втайне я воображала, как выслеживаю Уилбура самостоятельно. В своих фантазиях я рисовала себе, как столкнулась с ним в кампусе колледжа и удавила его лямками его рюкзака. Я воображала, как заливаю хлорку в его мерзкий рот, чтобы заставить его признаться в том, что он сделал, – перед бабушкой и передо мной.
На следующий день после того, как Уилбур ограбил нас, бабушка ходила к доктору. До этого она уже несколько раз была у него, но, возвращаясь домой, ничего нового не говорила.
– Есть уже какие-нибудь результаты, бабушка? Они определили, почему ты плохо себя чувствуешь?
– Пока нет. Может, твоя старая бабка вообще все это себе напридумывала.
Я была рада это слышать, потому что надуманное заболевание пугает куда меньше, чем настоящее. И тем не менее в глубине души меня терзали дурные предчувствия. Кожа у нее стала
– Молли, я знаю, что сегодня вторник и по плану у нас глубокая чистка, но, может, давай лучше перенесем это на какой-нибудь другой день?
За всю мою жизнь она впервые попросила отложить уборку.
– Не переживай, бабушка. Ты отдохни, а я все сама сделаю.
– Милая моя девочка, что бы я без тебя делала?
Я не сказала этого вслух, но уже начинала задумываться о том, что буду делать я сама, если когда-нибудь останусь без бабушки.
Несколько дней спустя бабушка в очередной раз пошла к доктору. Когда она вернулась, что-то было не так. Я увидела это по ее лицу. Она была какая-то опухшая и напряженная.
– Кажется, я все-таки в самом деле немного нездорова, – сказала она.
– Что у тебя болит? – спросила я.
– Поджелудочная железа, – ответила она спокойно, не отводя взгляда.
– Тебе дали лекарство?
– Да, – сказала она. – Дали. К сожалению, эта болезнь вызывает боли, так что доктор их лечит.
Она не упоминала раньше о том, что у нее что-то болит, но, наверное, я догадывалась. Это было видно по тому, как она двигалась, с каким трудом опускалась по вечерам на диван, как морщилась, вставая.
– Как называется эта болезнь? – спросила я.
Она ничего мне не ответила.
– Я пойду прилягу, если ты не возражаешь, – сказала она. – День выдался долгий.
– Я приготовлю тебе чай, бабушка, – сказала я.
– Прелестно. Спасибо.
Неделя шла за неделей, и бабушка становилась все более тихой. Готовя завтрак, она больше не напевала. И с работы возвращалась рано. Она быстро худела и с каждым днем принимала все больше и больше лекарств.
Я устроила расследование.
– Бабушка, – спросила я, – чем ты болеешь? Ты так мне и не сказала.
Мы в тот момент находились в кухне, прибирались после ужина.
– Моя дорогая девочка, – сказала она. – Давай присядем.
Мы заняли свои места за нашим обеденным гарнитуром на двоих в деревенском стиле, который много лет назад подобрали на помойке у дома.
Я ждала, когда она заговорит.
– Я хотела дать тебе время. Время свыкнуться с этой мыслью.
– Свыкнуться с какой мыслью? – не поняла я.
– Молли, милая. Я серьезно больна.
– Правда?
– Да. У меня рак поджелудочной железы.
В одно мгновение все кусочки головоломки встали на свои места и из мрачных теней выступила целостная картина. Это объясняло потерю веса и отсутствие сил. От бабушки осталась только половина, поэтому ей необходима была качественная и квалифицированная медицинская помощь, чтобы она могла победить свою болезнь и полностью выздороветь.
– Когда твое лекарство начнет действовать? – спросила я. – Может, тебе пойти к другому доктору?