Горны Империи
Шрифт:
Мальчишки часто ныряли здесь. В километре от берега лежало на дне трехсотметровое чудовище – остов американского авианосца, потопленного в самом конце Третьей мировой. Громада отталкивала и притягивала одновременно. Правда, все мало-мальски ценное с корабля давно было снято и сейчас вроде бы стоял вопрос о поднятии огромного корпуса…
«Буммм!» – грянула вода. В подсвеченной алым рассветом толще Денис увидел отвесно уходящего вниз Войко – руки прижаты к бокам, только ступни работают, да извивается все тело. Денис остановил погружение – Войко упрямо проплыл мимо него, мелькнуло лицо со стиснутыми губами. Денис поймал серба за щиколотку, показал глазами – вверх! Тот мотнул головой, рывком выдернул ногу, пошел еще глубже. Денис извернулся всем телом – и ринулся за ним.
Мальчишки достигли дна и встали
…На поверхность Денис поднялся слепой от красных кругов в глазах. Когда проморгался, то увидел Войко – серб плавал рядом, из носа текли и тут же размывались водой струйки крови. Пролив разбушевался не на шутку за какую-то минуту, пока мальчишки были под водой, расходились тяжелые валы.
Не сговариваясь, оба поплыли обратно к мосту – к берегу, где осталась одежда. Швыряло все сильней, пока наконец не приложило последний раз об облицовку набережной – вышвырнуло, прокатило, обдирая кожу. Денис первым встал на ноги, втащил выше Войко, и они рухнули на траву возле своего барахла, тяжело дыша.
– Ты чего фокусничаешь? – выдохнул Денис, приподнимаясь на ободранных локтях. Все ссадины начало печь морской солью, в голове и горле плескалось пол-пролива. – А не выплыли бы?!
– А… – Войко отмахнулся. – Выплыли же.
– Дубина балконская, – улыбнулся Денис, снова падая животом на траву. До них долетали брызги мгновенно разбушевавшегося моря.
– Поедем завтра на Васильевский полуостров? – спросил Войко. – Туда. Помнишь, в прошлом году?
– Конечно! – обрадованно кивнул Денис, привставая на локте снова…
…Прошлой весной мальчишки синхронно, как у них всегда бывало, увлеклись пением. Петь они и раньше не стеснялись, а тут оказалось, что у обоих хорошие голоса, но ни тот, ни другой категорически не пожелали петь в хоре – их не устраивала тамошняя форма для выступлений, а главное – репертуар. Подумав немного, они решили делать не что-нибудь, а сольную программу из старых песен. Песни надергали откуда попало, а в качестве костюмов выбрали джинсы и жилетки. Жилетки вообще были сербские национальные, но, вывернутые, сошли за жилетки просто. После того как мальчишки решили выступать босиком, волосы подвязали золотисто-черными лентами и повесили гитары на мохнатые ремни-самоделки, получилось нечто не определяемое точно, но у публики с завидной согласованностью ассоциировавшееся с чем-то средневеково-первобытным, неуловимым, но романтичным. Это парни поняли, когда на репетицию к ним просочились в совершенно неприличном количестве «соседки» и просидели до конца, явно не слушая, а глядя. Ну… не сказать, что это было неприятно. Скорей наоборот. Почему и решено было закрепить имидж.
Первое же выступление – в стенах родной школы – прошло на ура. Как и последующие несколько – у соседей. А потом – уже осень была и они слегка подзабыли про увлечение – их просто пригласили от городской Думы на Васильевский полуостров – на празднование Дня мальчиков, 14 сентября.
Конечно, ни о каком отказе речь не шла – для отряда это был плюсик во весь фасад, да и мальчишкам захотелось «тряхнуть стариной», как серьезно выразился под общий смех Денис. Правда, выяснилось, что за два летних месяца мальчишки подросли и раздались в плечах, так что пришлось повозиться с одеждой – но эти заботы взяли на себя девчонки, сочтя это почти за честь. Да и репертуар пришлось припомнить.
Если честно, Денис не взялся бы сказать, хорошо или плохо они выступали. Да он и не претендовал ни на что такое – на празднике было полно разных коллективов. С тех пор как профессиональная эстрада канула в Лету вместе с прежним миром, глупый и нездоровый ажиотаж-скандал вокруг искусства закончился раз и навсегда. Люди – и взрослые и нет – хотели именно выступать, даря свои выступления будущему Родины – растущим мальчишкам.
Просто они оба еще никогда не выступали перед такой большой аудиторией. Распорядитель указал одну из площадок, объявил номер очередности и скрылся, бросив мальчишкам: «Не
– Денис, давай споем первой «Роль»?
Денис подумал – и согласился. Они оба не знали, кто автор этой песни, да вроде бы она и не очень подходила к празднику… Но сейчас просто кивнул. «Роль» так «Роль».
У Дениса голос был пониже, у Войко – повыше. Этим мальчишки вовсю пользовались для создания гаммы оттенков. Поэтому, когда на табло показался их номер и прозвучал голос, объявивший их выступление (снаружи активно зашумела группа поддержки), мальчишки вышли оба. Но Денис встал чуть в стороне, опираясь на гитару, как на меч, и опустив голову. А Войко, подойдя к самому краю сцены, вскинул гитару, как винтовку, наперевес… Но запел тихо и задумчиво – почти заговорил…
Вот уже который год Сам себя, как роль, играю… То смеюсь – то умираю, Выходя на эшафот…Он поднял взгляд от струн:
Дубль первый! Дай господь… Я закона не нарушу… Выкорчевываю душу, Замурованную в плоть… Мне сегодня казнь приснилась… И душа со мной простилась, А потом у пьедестала Птицей черною летала… За грехи, видать, За несмирение Получил под стать Оперение… Дубль третий! Дайте свет! Бьется грешная в запоры И, просачиваясь в поры, Обретает Белый цвет… Из гримерной смрад вина, А из ложи – смрад «шанели». Для продажи на панели Подходящая цена…Он ударил по струнам, и тут же вступила гитара Дениса, который, играя, широким шагом подошел и встал рядом с Войко, незаметно подменив его голос своим в следующих куплетах:
На груди рвану рубаху Перед выходом на плаху! Там уже стоят с мечами Прокуроры с палачами — Вон вчера как сцену раскурочили… Да вы ж мне сами цену напророчили!Удар по струнам, взмах головой, все громче и громче голос и гитара:
Снова – жест! Пригублю свой нательный крест И красиво шагну вперед… Эх – раздайся, честной народ! Пятый дубль, прощальный взор, Бабий крик и толпы напор, Крупным планом пошел топор… [4] —4
Песня В. Третьякова.
почти выкрикнул Денис и замолчал.
А Войко тихо сказал:
– …Мотор.
…Мальчишки не очень понимали, о чем песня. Вряд ли так уж поняли и слушатели. Но хлопали им здорово. Хлопали им на десять баллов (так и табло показало). И другие их песни встречали такими же аплодисментами.
Приз – гитару из хрусталя с оборванными серебряными струнами – они по очереди хранили друг у друга дома. По неделе.
– А как же та гитара? – спросил Войко. – Ну, приз?