Горный хребет
Шрифт:
— «Сколько их у тебя?»
спросил Кожаный.
— «Двое», — пояснил Уолен, — «Мой сын Хостер видел двенадцать именин, а моя дочь Мерианна — одиннадцать».
— «Где они сейчас?» — спросил Кожаный.
— «В Серпентайне с их матерью», — ответил ему Уолен, — «Перед тем как отправиться на север, я попросил Сильву вернуться в дом ее предков. Мне показалось, что там ей и детям будет безопаснее, чем в Близнецах».
— «Потому что там было так тесно?»
предположил Кожаный.
— «Хотя я верю в святость брачных обетов, некоторые
— «Тогда я понимаю ваши опасения», — признался Кожаный.
Двое мужчин сидели в тишине около тридцати секунд, а затем одичалый черный брат обратился к рыцарю Фрею:
— «Если вы не возражаете против моего вопроса… почему вы их оставили?»
Уолен нахмурился на это заявление, но не позволил ему спровоцировать гневный ответ. Кожаный просто неудачно выбрал слова. Он мог представить, о чем хотел спросить старец.
Уолен Фрей переключил свое внимание обратно на огонь и искренне ответил:
— «Чтобы защитить их».
— «От чего?»
с любопытством спросил Кожаный.
— «Две вещи, — сказал ему сир Уолен, — Во-первых, от нищеты. Большой дом требует большой казны, а учитывая, насколько большим мой отец сделал дом Фреев, существовала вероятность, что наша казна в конце концов иссякнет. Льготы, которые король Роберт предлагал семье любого мужчины, добровольно вступившего в Дозор, были весьма привлекательны. Потраченные с осторожностью деньги, которые получили моя жена и дети, достаточны, чтобы прокормить их троих в течение многих лет».
— «Неужели сир Халмон не захотел поддержать их в Серпентайне?» возразил Кожаный.
— «Нет, он принял их с радостью, — пояснил Уолен Фрей, — но я не собирался навязывать ему внуков, не дав ничего взамен. Ни один человек не пытается полностью отказаться от своих обязанностей у ног своего свекра».
— «Ни один человек с толикой самоуважения, вы имеете в виду», — возразил Лезерс. Когда младший кивнул головой, одичалый поинтересовался:
— «А второе, от чего ты хочешь их защитить?»
Сир Уолен Фрей постепенно повернулся к одичалому и мягко сказал ему:
— «То самое, от чего бежит твой народ».
Одно это предложение говорило о многом само по себе. Кожаный казался довольным, во всяком случае. Он не попросил никаких разъяснений. Слава богам, меньше всего нам нужно говорить об этом страшном событии.
— «Тогда я уважаю вашу причину взять черное», — заявил Кожаный, — «У меня у самого есть ряд подобных причин для этого. У меня есть целый список».
— «Список?»
сказал Уолен, заинтригованный.
— «Это список имен моих сыновей и внуков», — уточнил Кожаный.
В этом есть смысл.
— «Я здесь для всех них», — заявил Кожаный, — «Так же, как вы здесь для своей жены и детей».
Что ж, значит, у нас больше общего, чем я смел думать.
Странно, но эта мысль заставила
— «Они поселились рядом со Стеной?»
спросил Уолен.
— «Да, они в лагере у вершины Дара, недалеко от Кротового городка», — сообщил ему Кожаный.
— «Вы поддерживаете с ними контакт?»
с интересом спросил Уолен.
— «Ни они, ни я не умеем писать, поэтому письма — не вариант. Поэтому они время от времени приезжают на Стену, чтобы навестить меня. Они никогда не остаются надолго, но я дорожу этими визитами».
— «Еще бы, — заявил сир Уолен, — я бы хотел, чтобы меня посетила моя собственная семья. Увы, Север слишком негостеприимен для них».
— «Из-за холода?»
предположил Кожаный.
— «В основном», — подтвердил Уолен.
— «Скоро вся остальная страна станет такой же негостеприимной», — заметил старший мужчина.
— «Я это понимаю», — утверждал Уолен.
Два черных брата сидели в тишине несколько минут. Затем Уолен повернулся, чтобы посмотреть на Кожаного, и заметил на его лице тревожное выражение. Он спросил:
— «Что с тобой?»
Кожаный продолжал смотреть на огонь, но услышал вопрос рыцаря. Он торжественно ответил:
— «Я был одним из первых Свободных людей, заключивших союз с Мансом. Я был одним из первых из моего народа, кто перебрался на юг от Стены, и я был первым из них, кто стал одеваться в черное. Почему-то я не могу отбросить мысль о том, что я тоже могу быть одним из первых, кто погибнет».
Уолен мог понять эту тревожную мысль. Несколько раз за последние три года он тоже задавался этим вопросом. Тем не менее, он надеялся, что в тот вечер этот вопрос не будет затронут.
— «Если мы не будем осторожны, любой из нас может стать первым», — рассуждал Уолен.
— «Тогда нам просто придется быть осторожнее», — прокомментировал Гаред со стороны. Я почти забыл, что он здесь.
— «Действительно», — только и сказал в ответ Кожаный.
К этому времени Френия и сир Майлз Мэнвуди закончили согревать друг друга. Переодевшись в верхнюю одежду, они, спотыкаясь, вернулись к костру. Похоже, сир Майлз сумел преодолеть свое отвращение к этому климату. Действительно, дорнийцу холод казался гораздо менее неприятным, чем раньше. По правде говоря, сир Уолен тоже.
Вскоре на поляну вернулся Уэймар Ройс. Он заявил, что уже близок час, когда им пора ложиться спать.
Сир Уолен нес третью ночную вахту после Уилла и сира Майлза. Дорнийец разбудил его незадолго до полуночи и почти сразу после этого уснул.
Обходя поляну, сир Уолен мысленно возвращался к разговору, который состоялся у него с Кожаным. В частности, он подумал о трех людях, которые были упомянуты в том разговоре.
В ночь, когда он покинул Речные земли, сир Уолен провел страстный вечер со своей женой. Верный своему слову, с тех пор он не прикоснулся к другой женщине. И все же он очень любил и тосковал по ней.