Город Антонеску. Книга 1
Шрифт:
Зато она вдруг заметила папу – мой папа не жил с нами и, наверное, пришел на Дальник один.
«Янкале, посмотри, вон папа, подойди к нему!» — сказала мне мама.
Я подошел.
Папа увидел меня, обрадовался, поцеловал.
Но тут солдаты стали собирать мужчин на работу.
Один толкнул папу прикладом: «Гайда! Гайда! Работа!», а потом посмотрел на меня, зыркнул так своими глазищами и говорит: «Мальчушку собой. Большая мальчушка!»
Папа отступил от
Я побежал…
Быстро так побежал, даже запыхался.
Сел возле мамы на полу ее плаща и почему-то заплакал.
Солдаты стали ходить между могилами и забирать у нас перочинные ножики и другие всякие вещи. Мама тоже сняла с пальца свое колечко.
Стемнело. Я очень хотел спать и положил голову к маме на колени.
Земля была сырой и неровной.
Со всех сторон подбирался холод.
Я спал и не спал. Слышал сквозь сон какие-то крики по-русски и по-румынски. Где-то плакали дети. Где-то строчил пулемет. Где-то, наверное, был пожар, потому что небо было все красное и пахло дымом.
Мужчины, которых увели на работу, обратно уже не вернулись.
Не вернулся и мой папа.
Больше я его никогда не видел, и даже его фотографии у меня нет.
А в ту ночь я, наверное, все-таки заснул, потому что вдруг слышу, мама шепчет мне в самое ухо: «Проснись, Янкале, проснись! Нужно идти!»
Открываю глаза. Вижу: солдаты толкают людей прикладами, орут: «Станд мама луй, репете!» – «Встать, вашу мать, быстро!»
Все вокруг нас поднимаются с земли. Собирают вещи, идут к воротам.
Кто-то спрашивает: «Куда нас гонят?»
Кто-то говорит: «На станцию Дачная».
Люди идут, выходят через ворота на дорогу и сворачивают направо. Мама крепко держит меня за руку. Вдруг она наклоняется ко мне и тихо так говорит: «Янкале, мы должны бежать».
Я не понял. Как бежать? Куда бежать?
Мы идем по краю дороги, вдоль придорожной канавы, очень близко к канаве, и тут мама оглядывается по сторонам и тащит меня за плечи куда-то вниз и…
Мы падаем в канаву…
«Ушибся?» — тихо спрашивает.
«Ничего», – так же тихо отвечаю я.
Мы прижимаемся к земле. Вдавливаемся в грязь.
В тумане нас, кажется, никто не заметил.
Лежим. А колонна уходит.
Вот уже затих шум, не слышно окриков румын…
Мама осторожно выглядывает из канавы: вокруг никого нет.
Мы выползаем на дорогу.
Счищаем с одежды грязь и идем.
Идем туда, откуда пришли.
Идем обратно в Одессу…
Между-действие первое: Когда в Одессу пришла война
…каждый хотел бы родиться в Одессе, но не всем это удается….
Мадригал
Теперь оставим ненадолго двух еврейских детей в «Городе Антонеску» – Ролли в Тюремном замке, а Янкале в Еврейской больнице, куда они дотащились после отчаянного бегства с Дальника.
Оставим их под угрозой ежеминутной смерти.
И вернемся на четыре месяца назад к тем дням, когда в Одессу пришла война.
26 июня 1941-го.
Пятый день идет война.
Где-то на Западном фронте германские бронированные клинья завершают окружение Минска и уже угрожают Смоленску и Москве. Где-то на Юго-Западном механизированный корпус генерал-лейтенанта Дмитрия Рябышева уже вступил в неравный бой с танковой группой генерал-фельдмаршала Людвига фон Клейста.
А на Южном фронте все еще тишина – объединенные румынские и немецкие армии под командованием генерала Антонеску все еще ждут чего-то. Ждут и не начинают наступление, но, несмотря на это, в Одессе объявлено военное положение.
В город пришла война.
Правда, пока еще трудно представить красавицу Одессу в военной шинели.
Трудно представить, что этот обычно искрящийся весельем город в одночасье станет суровым. Трудно представить, что в летних прозрачных сумерках вдруг не зажгутся старинные газовые фонари у Оперного театра, что в десять вечера захлопнутся двери гастронома на углу Дерибасовской и Преображенской, а еще через час прекратится показ кинофильма в Кино-Уточкино в Городском саду. Трудно представить, что еще до полуночи разойдутся по домам завсегдатаи ресторана гостиницы «Лондонская» на Николаевском бульваре – обычно они расходятся только на рассвете. Трудно представить, что с двенадцати ночи и до четырех с половиной утра будет действовать «комендантский час» и улицы станут темными и безлюдными.
Но еще труднее представить, что через 110 дней и ночей Одесса станет «Городом Антонеску».
О-де-с-с-а…
Само это слово, протяжно звучащее в устах одесситов, ласкает слух.
Одесса всегда была необыкновенным городом. Городом, который очаровывал, пленял, городом, который буквально влюблял в себя.
Прямые, зовущие в море улицы, ансамбли зданий, каждое из которых – шедевр легендарных зодчих Фраполли, Боффо, Бернардацци…
О-де-с-с-а…
Вслушайтесь в музыку этого слова.
Вряд ли есть в мире другой такой город, где люди способны шутить и смеяться даже тогда, когда на душе «скребут кошки». Шутить и смеяться над всем и над всеми и в первую очередь над собой. Шутить и смеяться, и рассказывать анекдоты, смешные и грустные, чисто одесские анекдоты, которые в страшные сталинские времена могли стоить рассказчику по меньшей мере ГУЛАГа.
Вряд ли есть в мире еще одна такая «нация» – «одесситы», которая говорит на столь странном наречии – конгломерате множества языков, щедро сдобренном особым одесским юмором и смягченном неповторимой чисто одесской интонацией.