Город бездны

Рейнольдс Аластер

— Да, но на этот раз немного осторожности не помешает. Возможно, Васкес не самая яркая звезда на криминальном небосводе, но у него есть приятели и некоторая склонность к садистским экспериментам. Так что будь хорошим мальчиком и веди себя примерно.

— Всенепременнейше.

— Да, и постарайся заодно не оставлять слишком много крови на полу, ладно?

Мы вылезли из кабины и вытянули шеи, чтобы разглядеть мост. Я не видел его до сего дня — это было мое первое появление в Демилитаризованной Зоне, не считая Нуэва-Вальпараисо, — и мост казался абсурдно большим, хотя мы находились в пятнадцати-двадцати километрах от города. Суон, раздутый и красный,

с раскаленной точкой у сердцевины, опускался за горизонт, но света пока хватало, чтобы различить переплеты моста и крошечные бусины опускающихся и возносящихся в космос подъемников. Я уже гадал, не опоздали ли мы и не сел ли Рейвич на борт одного из них — но Васкес заверил нас, что тип, за которым мы охотимся, все еще находится в городе, где задействует свою финансовую паутину, опутавшую всю Окраину Неба, и переводит свои средства на долгосрочные счета.

Дитерлинг обошел нашу тачку — одноколесная машина с расположенными внахлест броневыми сегментами походила на свернувшегося в защитной позе броненосца — и открыл крошечный багажник.

— Черт. Чуть не забыл наши плащи, братишка.

— Вообще-то, я на это надеялся.

Он бросил мне один плащ.

— Надевай и перестань ныть.

Я накинул плащ поверх нескольких комплектов одежды, которые успел на себя напялить, и одернул его. Полы плаща скользили по уличным лужицам грязной дождевой воды, но это вполне отвечало вкусам аристократов — попробуй наступи! Дитерлинг надел свой плащ и застучал пальцам по тисненым узорам на манжете, набирая опции. При виде каждого нового портновского изыска на его лице возникала гримаса отвращения.

— Нет. Нет… нет. Боже мой, нет. Опять нет. И это не пойдет.

Я вытянул руку и ткнул большим пальцем в одну из «клавиш».

— Вот. Будешь выглядеть сногсшибательно. А теперь заткнись и дай мне пистолет.

Я уже выбрал для своего плаща жемчужный тон, в надежде на то, что на его фоне пистолет будет максимально незаметен. Дитерлинг извлек маленькое оружие из кармана пиджака и предложил его мне так, словно это была пачка сигарет.

Пистолет был миниатюрным и полупрозрачным, под его гладкими люцитовыми плоскостями просматривался лабиринт крошечных деталей.

Он был снабжен заводным механизмом, а изготовлен целиком из углерода — в основном, из алмаза, — но с добавлением фуллерина для смазки и энергосбережения. Ни металлов, ни взрывчатых веществ, ни проводки — только сложные рычажки и шестерни, смазываемые фуллериновыми молекулами. Стреляет алмазными флекеттами со стабилизированным вращением, которые извлекают энергию спуска фуллериновых пружин, сжатых до предела прочности. Заводится ключом, подобно механической игрушке. Пистолет не был снабжен ни прицелами, ни стабилизирующими системами, ни устройствами, которые помогают наведению на цель.

Но все это не имело значения.

Я сунул пистолет в карман плаща, уверенный, что никто из прохожих ничего не заметил.

— Кое-что изящное, как и обещал, — сказал Дитерлинг.

— Сойдет.

— И только-то? Таннер, ты меня разочаровываешь. Эту вещицу отличает скрытая, зловещая красота. Я даже думаю, что она пригодна для охоты.

Мигуэль Дитерлинг в своем репертуаре. Он на все смотрит с позиции охотника.

Я выдавил улыбку.

— Верну его тебе в целости и сохранности. А если не получится, то теперь я знаю, что подарить тебе на Рождество.

Мы зашагали к мосту. Это был наш первый визит в Нуэва-Вальпараисо, но это не имело значения. Его схема, как это бывает в большинстве крупных городов планеты, казалась

хорошо знакомой — вплоть до названий улиц. Большинство зданий располагались в дельтовидных кварталах; каждая из улиц, образующих стороны треугольника, тянулась на сотню метров — до нового трехстороннего перекрестка. Обычно «ядро», или центральный треугольник, — самый маленький. Треугольники, которые его окружают, последовательно увеличиваются до тех пор, пока геометрический порядок не рассыпается паутиной пригородов и новостроек. Что касается центрального треугольника, то город поступал с ним как хотел, и обычно это зависело от того, сколько раз его занимали — или бомбили — за время войны. Лишь изредка можно было обнаружить признаки дельтовидного «челнока», вокруг которого возникло поселение.

Нуэва-Вальпараисо зародился именно таким образом. Улицы его имели обычные названия: Омдэрман, Норквинко, Арместо и так далее, — но центральный треугольник был погребен под сложной конструкцией моста, который оказался достаточно полезным для обеих сторон, чтобы выжить и даже почти не пострадать. Отвесно вздымаясь метров на триста с каждой стороны, мост чернел, словно корпус корабля, его нижние уровни, усеивали наросты отелей, ресторанов, казино и борделей. Но даже не видя моста с улицы, было очевидно, что мы находимся в старом районе, неподалеку от посадочной площадки. Некоторые здания строили, громоздя друг на друга грузовые отсеки кораблей. В них виднелись соты окон и дверей, которые за последующие два с половиной века украсились всяческими архитектурными причудами.

— Эй, — произнес голос. — Таннер… мать твою… Мирабель!

Он стоял в полутемной галерее, прислонившись к стене — с таким видом, будто от скуки ему осталось лишь наблюдать за ползущими мимо насекомыми. До сих пор мы общались только по телефону или видео — сводя наши разговоры к минимуму, — и я ожидал увидеть кого-то значительно более рослого и не столь похожего на крысу. Плащ на нем был тяжелым, как и мой, но выглядел так, будто вот-вот свалится с плеч. У него были желто-коричневые зубы, словно заточенные напильником, острая физиономия, обросшая неровной щетиной, и длинные черные волосы, которые он зачесывал назад с узкого лба. В левой руке человек держал сигарету, которую периодически подносил к губам, при этом его правая рука пряталась в боковом кармане плаща, не проявляя желания оттуда показываться.

— Васкес? — я постарался не выказать удивления — хотя он выследил Дитерлинга и меня. — Полагаю, ты проследил за нашим человеком?

— Эй, остынь, Мирабель. Этот парень без моего ведома даже не помочится.

— Он все еще улаживает свои дела?

— Ага. Ты знаешь этих богатых деток. У меня тоже дел хватает. Я бы на его месте уже летел по этому мосту, как дерьмо на колесах, — он ткнул сигаретой в сторону Дитерлинга. — Это кто, змеелов?

Дитерлинг пожал плечами.

— Как тебе угодно.

— Крутое дело — охотиться на змей, — не выпуская из руки сигарету, он сделал жест, словно целится и стреляет — несомненно, в какую-нибудь гамадриаду. — Не прихватишь меня с собой как-нибудь, поохотиться?

— Не знаю, — отозвался Дитерлинг. — У нас не в ходу двуногая наживка… Но я поговорю с хозяином и погляжу, что можно придумать.

Васкес — Красная Рука оскалил острые зубы.

— Шутник. Ты мне нравишься, Змея. Но ведь ты работаешь на Кагуэллу, поэтому должен мне нравиться. Кстати, как он поживает? Я слышал, ему досталось не меньше, чем тебе, Мирабель. По правде, до меня дошли скверные слухи — что он вообще никак не поживает.