Город Дождя
Шрифт:
лающую стаю бродячих собак.
Я выжала промокшие волосы и развязала хвост. Хватит с меня уже этих переживаний и
срывов, пора давно привыкнуть к тому, что старый мир рухнул, что теперь моя обитель – это
тюрьма для отверженных. Город, из которого нельзя убежать, потому что бежать больше
некуда.
Через два часа стемнеет, а этот район не лучшее место для ночных прогулок. Однако я не
спешила покидать его и, нацепив плеер, побрела в клуб “Лысая Гора”.
завывая сиреной, промчался патруль. Машину с мигалками я нагнала уже на следующем
повороте, где она остановились у магазина с разбитой витриной. Интересно, как часто его
владельцу приходится менять стёкла? Гром приветствовал меня сдержанным кивком и
знаком приказал следовать по другой стороне улицы. Я слегка улыбнулась ему, не снимая
наушников. Мне совсем не хотелось говорить с ним. Гром, конечно, сразу догадался, куда я
направляюсь, и на лице его появились недовольные морщинки. Но он не окликнул меня и
молча отвернулся к напарнику, позволив мне спокойно продолжать свой путь. Я миновала
длинную стену, раскрашенную яркой граффити, и оказалась перед высокой аркой,
служившей входом на территорию “Лысой Горы”. Стоянка клуба уже почти заполнилась, а
от входа тянулась приличная очередь. Откинув секундную мысль о том, чтобы взглянуть в
зеркало, я смело направилась к высокому парню в чёрном пиджаке, который в это время
давал понять двум подросткам, что сегодня им придётся веселиться в другом месте. Я
подошла в тот момент, когда один из них выхватил нож. Реакция высокого была мгновенной,
и через миг нападавший временно отключился. Его друг не решился вступать в схватку с
этим вышибалой и поспешил скрыться, взвалив на себя тело приятеля. На этот раз я почти не
испугалась. Оказывается, можно привыкнуть ко всему… Мне самой несколько раз угрожали
ножом. В первый раз я едва не лишилась чувств, тогда я и научилась спасаться бегством.
Умение быстро бегать – залог спасения. Это правило я выучила наизусть.
– Давненько тебя здесь не было! – сказал высокий, заметив меня.
– Ловко ты с ними, – ответила я, кивнув в сторону удиравших.
У высокого не было имени, но знать его было ни к чему, ведь наши диалоги всегда
ограничивались лишь парой фраз.
– Проходи, детка! – произнёс высокий, криво улыбнувшись и пометив моё запястье
чернильной печатью в виде летучей мыши.
На самом деле, он всегда произносил только две этих фразы, но мне нравилось думать, что
иногда он меня слышит.
В раздевалке я всё-таки взглянула на себя в зеркало и совсем не удивилась тому, что моя
одежда была вновь суха и опрятна, как
приведены в порядок – теперь они стали длиннее, чем раньше: мои одежда, макияж и
причёска часто менялись, а иногда и несколько раз в день. Я поймала себя на мысли, что это
стало для меня в порядке вещей, и с тревогой взглянула на человека по ту сторону
зеркального мира. Короткая кожаная юбка, приталенный тёмно-фиолетовый пиджак, сапоги
на высокой платформе, длинные чёрные волосы, в которых виднелись сиреневые пряди – всё
это казалось теперь странным, чужим, нелепым, и только глаза сообщали мне о том, что это
всё-таки я, что я ещё живу, и я – настоящая.
По клубу гуляли красные лучи, усталый бармен перемешивал напитки, на сцене незнакомая
рок-группа что-то пела об укусе вампира. Присев у бара, я принялась изучать людей.
Постепенно к пунцовым лучам добавился кровавый туман, вглядываясь в который, я стала
медленно погружаться в далёкие воспоминания моей прошлой жизни. Странно, но даже
здесь мне не удалось избавиться от этого страха. Последние два года своей жизни я смотрела
на реальность, словно сквозь туман, и не видела в ней себя. Подобные чувства и мысли
возникали всё чаще. Обычно я включала телевизор, чтобы посмотреть конкретные передачи,
но если мне всё-таки доводилось попадать на многочисленные популярные каналы, то
реакция, как правило, была одна: “Да что вы все с ума посходили?!” Глупые шоу, пустые
сериалы, бездарные певцы и актёры, пошлый юмор, окровавленные расчленённые тела,
снятые с самых выгодных ракурсов, как самые прекрасные достопримечательности Лондона,
ведущий, искусственно и гротескно изображающий потрясение, чтобы повысить рейтинг
своей плотоядной программе, зловонная мерзость, лицемерные фальшивки, изуродованные
разлагающиеся трупы детей на грязной клеёнке культуры…Я думала о том, почему на меня
всё это вылили, и задавалась вопросом: неужели это то, чего хочет человек, чей великий
разум столького достиг в науке и искусстве, чья жизнь, как однажды сказал мой отец, “ничто
по сравнению с жизнью собаки”? Может, я действительно очень боялась смерти? Боялась
умереть, так и не ответив на главные вопросы своего бытия: кто я и зачем? Я смотрела на
толпы людей, вглядывалась в их лица – и видела голые кости, твердя себе, что все эти люди
не знают ничего, хотя и отчаянно пытаются доказать обратное. Многим из них вообще было
проще не думать об этом: прикрывшись мещанской верой и целиком погрузившись в