Город Драконов
Шрифт:
Она посмотрела на него:
– Ты хотя бы можешь свободно передвигаться.
– Вам обоим безопаснее оставаться здесь. К тому же Лефтрин не хочет, чтобы я уходил с корабля чаще, чем это строго необходимо. И он хочет, чтобы ты и малыш оставались невидимыми. – Он уже говорил эти слова – и не сомневался в том, что ему придется еще не раз повторять их, прежде чем им удастся отплыть из Кассарика. Логика не всегда действовала на Малту, особенно когда шла вразрез с ее желаниями и предпочтениями. – Тот второй калсидиец, возможно, продолжает тебя искать. Но даже если он тебя
– А в сообщении говорится, что он был калсидийцем и находился здесь незаконно?
Рэйн тихо вздохнул.
– Я старался притвориться, будто эти известия меня совершенно не интересуют. Вместо этого я приложил все силы, чтобы помочь Лефтрину выпросить, взять в долг и чуть ли не выкрасть всяческие припасы, которыми можно было бы загрузить корабль. Тилламон настояла, чтобы мы отправили моей матери голубя и дали ей знать о происшедшем: ни к чему, чтобы матушка о нас беспокоилась. Как будто подобные известия могут не вызвать тревоги! Мы умоляем ее ничего не предпринимать, пока мы благополучно не отправимся в путь, но я не уверен, прислушается ли она к этому совету.
– А ты достал лишних почтовых голубей, которых мы могли бы взять с собой?
– О, и можно подумать, это сделать просто! Хорошие почтовые голуби очень ценятся и дорого стоят. И гильдия очень пристально следит за тем, кто ими пользуется. Мне все-таки удалось заключить сделку с местным смотрителем. Он сказал, что не может продать мне гильдейских птиц, но у него есть собственные, которых он, по его словам, разводит на мясо. Похоже, они вырастают очень крупными и летают не так быстро. Мне они показались довольно жалкими созданиями, но, по его словам, у них сейчас просто линька, и когда новые перья отрастут, они станут красавцами. Он продал мне несколько голубей и сказал, что, где бы мы их ни выпустили, они прилетят сюда, к нему. Он также дал мне футляры для посланий и свитки, которые можно будет в них класть, но взял с меня клятву никому ничего не рассказывать. Вот так. Когда мы окажемся в Кельсингре, мы хотя бы сможем сообщить моей матери, что мы на месте, а она сможет передать это Кеффрии и Ронике. И это, милая моя, единственное, что мне удалось сделать.
Малта кивнула, а потом сосредоточила все свое внимание на их малыше. Он заснул у ее груди. Она закутала его и уложила в ящичек из-под сухарей, выстеленный грубым корабельным одеялом. Поправляя платье, она сказала:
– Когда мы сюда приехали, я собрала для него вещички – на тот случай, если он родится до срока. Ты не мог бы…
– Обо всем этом позаботится Тилламон. Она пошла к нам домой, и сложит там как можно больше вещей в два дорожных короба, которые велит отнести на борт.
– Почему все идет настолько медленно? Я ни на мгновение не успокоюсь, пока мы не отвезем его к дракону, который бы ему помог.
– По-моему, он уже выглядит гораздо лучше. Корабль делает все, что может.
– Знаю. – Она прижала ладонь к деревянной палубе, надеясь, что «Смоляной» ощущает ее благодарность и не обижается на ее слова. – Но я чувствую, что он делает, – и это меня пугает.
Она потянулась и положила руку на грудь малыша, словно и сама хотела в этом убедиться.
Рэйн немного помолчал, но потом все-таки задал необходимый ему вопрос:
– А если бы «Смоляной» ему не напоминал?
– Кажется, он просто перестал бы, – прошептала Малта.
Рэйн придвинулся к ней и обнял.
– Уже скоро, – пообещал он ей, мысленно молясь, чтобы это не оказалось ложью. – Как только мы погрузимся, так сразу отчалим. Капитан Лефтрин нам обещал.
Он затих, слушая деловитый шум погрузки припасов. В крошечной каютке, которую предоставил ему Лефтрин, была койка, и ему очень хотелось бы сейчас там оказаться. Однако малышу необходимо было находиться на носовой части, где диводрево «Смоляного» было самым толстым, и оставаться в контакте с живым кораблем. Он напомнил себе, что Малта провела здесь всю ночь.
– Может, ты хочешь пройти в каюту и немного поспать? Я бы остался здесь с малышом.
Она покачала головой.
– Может, когда мы уже отчалим и я буду знать, что мы плывем, я смогу успокоиться. Пока – нет. – Тут она улыбнулась. – Наш сын! Как странно и приятно говорить это вслух! Но ему нужно дать имя, Рэйн. – Она посмотрела на спящего младенца. – Какое-нибудь сильное имя. Крепкое, которое будет его поддерживать.
– Эфрон, – моментально предложил Рэйн.
Малта округлила глаза:
– Мы назовем его в честь моего деда?
– Я слышал о нем только хорошее. А второе имя?
– Бендир, – предложила она.
– Имя моего брата? Моего старшего брата, который всю жизнь меня тиранил, осаживал меня, пока мы были детьми, и даже издевался надо мной, когда я в тебя влюбился!
– Мне Бендир нравится, – призналась она, ухмыляясь, и ради этой улыбки, столь неожиданно появившейся на ее измученном лице, он кивнул:
– Эфрон Бендир Хупрус. Большое имя для маленького мальчика.
– Он побудет Фроном, пока до него не дорастет. Так моего отца в детстве называли.
– Значит, Фрон Хупрус, – сказал Рэйн, прикасаясь к головке спящего ребенка. – Тебе придется стараться быть достойным этого славного имени, малыш.
Малта накрыла руку мужа ладонью и улыбнулась, глядя в личико сына, а потом вдруг отрывисто и сдавленно засмеялась.
– Что тебя рассмешило? – поинтересовался Рэйн.
– Я вспомнила Сельдина, когда он был младенцем. Он единственный в семье был младше меня, так что оказался единственным младенцем, которого я хорошо знала.
– Ты полюбила его, как только увидела?
Ее улыбка стала шире. Она покачала головой.
– Нет. Вовсе нет. Моя мать пришла в ужас, когда я принесла его на кухню и показала ей, что он как раз войдет в форму для пирога.
– Не может быть!
– Может. Именно так я и сделала. По крайней мере, мне об этом не раз говорили. Я сама этого не помню. Но я помню, как Уинтроу уезжал становиться священником. Потому что я спросила, нельзя ли отправить Сельдена с ним.
Рэйн покачал головой: