Город Г…
Шрифт:
Настроение было испорчено, она едва досидела до конца занятий и хотела скорее бежать со Степой в гостиницу и там запереться в номере, и даже не ходить на ужин, вообще носа никуда не показывать. Степану, честно говоря, тоже хотелось припустить бегом из этого классного помещения, но, сохраняя достоинство, он не торопясь собирался, пытаясь непринужденно болтать и быть любезным для окружающих.
Маша ждала его уже около пяти минут, когда пришла девушка с рецепции и пригласила Степана в кабинет к мсье Франциску Бенаму, который с ее слов ждал его уже сейчас, и она пришла с намерением проводить мсье Степана Савраскина к мсье Франциску Бенаму. Маша вся впилась взглядом в эту женщину, пытаясь понять, что нужно им всем от Степы и почему их не оставят в покое. Она чувствовала на душе что-то тяжелое, но что можно было сделать?! Маша только спросила у дежурной, как та думает, надолго мсье Франциск вызывает Степана
У мсье Франциска Бенаму были красивый просторный кабинет на третьем этаже офисного здания, большая приемная, увешанная рисунками детей сотрудников, благодарственными письмами и грамотами. Тут же стояли кубки за разные места на спортивных состязаниях, в приемной играла негромкая музыка, так что вообще не было слышно, что делается в кабинете у шефа. Минут сорок Савраскин ждал, все надеясь, что вот сейчас из кабинета кто-нибудь выйдет и пригласят его, Степу. Но так никто и не вышел, а только мсье Бенаму строгим голосом произнес в селектор своему секретарю – совершенно замученной, безразличной к внешнему миру девушке, едва не падающей из-за своего стола, что мсье Савраскин может заходить. Что-то пискнуло, возле двери зажегся вместо красненького зелененький огонек, и Степан ступил на порог кабинета, где еще пару дней назад мечтал оказаться, надеясь на особенные свои успехи, а сейчас заходил с почти безнадежностью, думая, что его неисполнение совета уехать самому привело к такому продолжению и что сейчас неизвестно что случится. Но унижаться Степан не собирался и заходил, по возможности, сурово глядя себе под ноги, стараясь избегать любых заискивающих или извиняющихся жестов и готовясь к сопротивлению. Степан вошел, и первые две минуты шеф не изволил вообще его замечать, а, отвернувшись от двери, говорил с кем-то по телефону. Степа подумал, что унизительно вот так стоять в дверях, да еще после того, как сорок минут просидел в приемной, и надо бы сделать несколько уверенных шагов и самому усесться в одно из кресел – это был бы поступок сильный и независимый, но духу не хватало, и Степа молча стоял, набычив физиономию, в ожидании дальнейших приглашений.
Мсье Франциск положил телефон, еще секунд десять-пятнадцать подождал, перебирая какие-то бумажки, и, наконец, повернулся к Степану и указал ему на одно из кресел.
– Мсье Савраскин, я не забыл о вашем возмутительном поведении вчера и о полном отсутствии вашего прилежания еще до вчерашнего дня включительно. Но сегодня ваше рвение к занятиям, со слов мадам Джессики, уже может давать надежду, и я отношу это к похвальным для вас обстоятельствам. Возможно, наш вчерашний разговор не прошел для вас даром и вы сделали какие-то выводы по поводу моей критики. Надеюсь, она не показалась вам несправедливой?.. Я хотел бы услышать ваш ответ на свой вопрос, мсье Савраскин!
– Да, ваша критика была справедливой, мсье Франциск, я еще раз прошу прощения. (Степан сказал это, переполняясь неприязнью к себе самому и недоумевая, отчего же его сегодняшнее поведение показалось мадам Джессике иным, чем в другие дни.)
– Прелестно. То, что мы одинаково понимаем такие важные вещи, уже дает возможность надеяться на более эффективное сотрудничество. Я высоко ценю ваше мужество в оценке своих недостатков и моей критики. Теперь к делу. Бывает, что люди, с которыми наши отношения не складываются вначале совершенно, со временем, напротив, становятся близкими соратниками и занимают ответственные посты. Это происходит, если у этих людей имеется способность менять себя и делать выводы из тех уроков, которые преподносит им жизнь. Вы понимаете меня, мсье Савраскин?
– Думаю, что да, но я не вполне уверен…
– В чем именно вы не уверены, мсье?
– Нет-нет, мсье Франциск, я все понял, мне все понятно. (Степа вообще ничего не понимал, то ли это была обычная демагогия, то ли Франциск Бенаму сам намекал Степану на свою особую вакансию… Но это было совершенно невероятно после всего того, что произошло, и Степан решил не обольщаться.)
– Замечательно, что вам опять все понятно, вы становитесь проницательнее с каждой минутой. Посмотрим, как вы дальше будете справляться с предлагаемыми вам рассуждениями. Пока у вас все идет вполне благополучно. Итак, вы знаете, что интересы деятельности нашего предприятия распространены географически довольно широко и многие наши сотрудники работают вдалеке от дома, подолгу находясь в командировках, сроки командировок зачастую измеряются годами. Естественно, все получают за это материальные компенсации, но
– Мне кажется, что я понимаю вас, мсье Франциск…
Степа загорелся! Ему вдруг показалось, что именно сейчас он и схватит наконец судьбу за хвост и заставит ее повернуться к нему лицом! Острая, как змеиное жало, мысль пронзила его! Савраскин подумал, что Франциск обнаружил-таки отсутствие фотографии своей жены, обнаружил надорванный конверт и понял, что Степа вчера видел все – и их безобразную сцену и эти фотки – и теперь мсье Франциск просто делает хорошую мину при плохой игре и пытается его, Степу, задобрить, хочет заручиться его молчанием, и обещает в награду именно ту секретную вакансию, о которой так мечтал Степан еще два дня назад, а сегодня утром уже и не помышлял! Степан лихорадочно соображал, в голову его шло, что, вероятно, не только страх разочарования управляет сейчас мсье Франциском, а еще из уважения к его, Степиной, пронырливости, к умению выкручиваться, к умению изобразить из себя! Да, здесь Степа считал себя мастером! Он сделал понимающее лицо и приготовился слушать дальше, но настроение его из подавленно-насторожившегося приобрело вид заинтересованный, а внешность Степана стала изображать крайнюю форму любезности… Ставка была большой, Степан приготовился к игре, и радостное возбуждение добавило ему уверенности в успехе, он уже чувствовал у себя несколько хороших козырных карт, голова была в порядке, мысль работала без перебоя. Все пока шло по плану. Ничего другого он не чувствовал.
Мсье Франциск выдержал паузу, как будто давая Степе додумать все эти возбуждающие мысли, потом улыбнулся ему уже почти как своему, почти позаговорщически, и продолжил говорить:
– Теперь, когда мы так хорошо начали друг друга понимать, я прошу вас об одном личном одолжении. Хочу вперед сказать, что вы не обязаны оказывать мне в этом содействие, это лишь просьба моя к вам.
– Я весь во внимании, мсье Франциск.
– Так вот, вчера у меня произошло некоторое недоразумение с вашей коллегой, с той девушкой, которая вместе с вами приехала, я не вполне помню ее имя…
– Ее зовут Маша, мсье Франциск, мы не только вместе ехали, но и живем в соседних номерах и иногда общаемся вечерами…
– Тем легче вам будет выполнить мою просьбу, если у вас с ней имеются не только деловые отношения. Так вот, нам с супругой хотелось бы видеть ее сегодня у себя в гостях, чтобы состоялся-таки тот весьма важный для нас разговор, который по недоразумению не смог состояться вчера. К тому же, мне хотелось бы разъяснить мадемуазель Машеньке мои намерения относительно нее, чего вчера я лишен был возможности сделать. Девушка напугана, и здесь как раз мне и нужно ваше содействие, которое будет заключаться всего лишь в том, что вы получите вместе с ней приглашение к нам на этот вечер и убедите ее принять это приглашение вместе с вами. Я думаю, это не вызовет трудностей у такого яркого и обаятельного молодого человека, как вы.
– Думаю, что я смогу это сделать, мсье Франциск…
– Прелестно, и еще одно, чтобы вы понимали, мсье Савраскин. Наш разговор с мадемуазель Машенькой должен быть конфиденциальным.
– Я умею хранить секреты, мсье Франциск.
– От вас здесь не требуется хранить секреты, мы не привыкли отягощать сотрудников лишней информацией. От вас требуется лишь дать нам возможность соблюсти полную конфиденциальность встречи, то есть удалиться, когда это станет возможным и необходимым.
– Она может не захотеть остаться у вас одна…
– Я прошу вас сейчас подключить все ваше понимание, так как вы подключали его в самом начале нашего разговора. Вам не придется согласовывать с нею свой уход, вы просто уйдете и все. Именно в этом состоит моя личная просьба к вам, да и для вас самого это будет лучше – никому не нужны чужие секреты, уверяю вас. Они зачастую отравляют жизнь, а иногда и вовсе несовместимы с нею.
– Могу ли я подумать, мсье Франциск?
– Нет, думать у вас нет времени, если та малость, о которой я вас прошу, кажется вам затруднительной, откажитесь прямо сейчас, мои планы это не сильно нарушит, хотя и лишит вашу коллегу некоторых возможностей в ее карьере, которые нам хотелось ей предоставить.