Город грехов
Шрифт:
— Вот как… — Артист глянул на старика в очках, потом на философа. Они спорили, искали истину в словах. — Не понимаю, какой смысл тратить время, необходимое для спасение, которого к тому же осталось очень мало, на бесполезную полемику… ясно, что во всем виноваты философы, даже не прибегая к доказательствам, остается только вынести судебное определение… и потом, диалог не должен представлять собой монолог, которому лишь придается видимость диалога…
— Во всем виноваты философу… — сказал прохожий.
— Согласен с вами… вы кто?.. философ?.. тогда вас надо не спрашивать,
— Кажется, я вас знаю… — прохожий улыбнулся.
— Но я вас не знаю…
— Вы рекомендовали меня примадонне… но после моего объяснения с ней последовательность событий окончательно запуталась, и я отдался философии… философия утешает, в отличие от женщин и поэм стихотворцев, приготавливающих ум к дурным побуждениям…
Прохожий, представившийся философом, бежал из города поддавшись панике с сестрой, старой девой. Зиму они провели на вилле, весной решили вернуться в город, но сестра заболела и умерла.
Ночью после похорон сестры философу приснился кошмар. Увидев лицо смерти, он по виду стал как давно скончавшийся, но продолжал жить и вскоре оказался в толпе иудеев, которые наложили на него руки и предали крестной смерти. Он увидел город с высоты креста. Он висел на гвоздях, пока не зашел для него день и не воссиял иной свет. Сестра привела людей, которые сняли его с креста. Он очнулся в склепе, встал на ноги, открыл дверь, вышел наружу и пошел по аллее.
Вокруг не было ни души по причине смутного времени и страха из-за проклятия.
Аллея привела философа к руинам женского монастыря. Он поселился в пустующей келье. В руинах он держался особых правил. Он ни к чему не прикасался, потому что мерзким признавал всякую вещь. Днем он смотрел на море. Волны одевали скалы кружевами пены. А ночью при свете луны писал трактат. Он домогался не славы, но спасения и умер произвольной смертью, не удостоившись погребения. Случайно на его труп наткнулась некая женщина. Ей показалось, что от трупа исходит благоухание. На самом деле труп издавал дурной запах, по нему ползали черви, и над ним роилась туча мух. Дальше произошло нечто удивительное. В ужасе женщина увидели, как мертвый восстал, а черви превратились в бабочек. Женщина рассказала об этом чуде редактору местной газеты, который нашел ему некое ухищренное истолкование, якобы, человек страдал, но страдал не истинно, и умер только по видимости…
Артист слушал историю философа и размышлял:
«Конечно, я помню эту пышногрудую сирену и ее мопсиков… помню, как ее пытались похитить ради выкупа… говорят, она испугалась, завопила пронзительным голосом и осипла, потеряла голос… против желания, насильно ее заперли на пустующей вилле судьи, которого растерзали собаки… много страшного совершил судья, да и вынес немало… связанная, примадонна сипела, пыталась кричать, горевала, но как ни горюй, все же волей-неволей надо было жить дальше… голос вернулся к примадонне, когда ее переселили в руины женского монастыря… она запела… помню, я проходил мимо руин и услышал арию в ее исполнении… я был потрясен и очарован… она подробно и по порядку
Артист предложил странникам посетить примадонну.
Писатель кивнул головой и сказал несколько слов.
Философ только кивнул головой…
Примадонна приняла странников в китайском халате.
Пышногрудая, величавая она молча слушала историю странников в изложении артиста. Брови ее то поднимались, то опускались. Мопсика она держала у груди. Она не расставалась с ним.
— Будете здесь жить так же, как я живу… — сказала примадонна голосом сирены, и утерла невольно выступившие слезы. — Надеюсь, прислуга по глупости вас не отравит… она знает чары и зелья… а у вас есть противоядие — ваша привлекательность, которая сильнее ее трав… — Примадонна с улыбкой взглянула на артиста. — Я помню прошлый ваш визит и все связанное с ним…
— А вы все такая же…
— И вы все такой же… ни счастья вам не надо, идущего в руки, ни горя… пойду, распоряжусь… — Примадонна обняла мопсика, который спал на ее груди, встала и пошла. Ее рыжие волосы рассыпались по плечам, а запах от одежд разлился повсюду.
У философа ослабели колени. Он сел, мучаясь тоской по ее красоте. Не сумел он убедить ни рассудок, ни сердце.
— Оставайся на вилле… — сказал артист. — Будешь жить и радоваться, ни о чем не заботясь…
Артист спал, когда в комнату вошла примадонна.
Благоговение и испуг охватили его.
Примадонна стояла перед ним почти обнаженная, потупив взгляд.
Он спустил босые ноги на пол, попытался бежать, но она его удержала.
— Не стыдись и не бойся меня… ты мне мил… — прошептала она и зажгла его нежной страстью…
Всю ночь в комнате артиста совершались чудесные превращения. Вилась виноградная лоза, плющ карабкался по стенам, покрывался цветами приятными взгляду. На голове артиста появился венок и сам он стал козлоногим и двурогим…
Ночь ушла.
Светало, когда артист, писатель и философ покинули виллу примадонны.
Артист шел молча, но улыбка не сходила с его лица.
Писатель что-то писал.
Философ рассуждал вслух.
Дорога повернула влево, потом вправо и странники очутились перед толпой, окружающей оратора.
— Вот так встреча!.. — воскликнул незнакомец и попытался обнять артиста.
— Что вам нужно?.. — артист отстранился и изобразил на лице недоумение. — Вы смотрите на меня так, как будто мы были знакомы…
— Вы не узнаете меня?.. я секретарь мэра… вернее, был им…
— И что вам нужно?..
— Извините, я, наверное, обознался…
Кто-то окликнул артиста по имени. Он обернулся и увидел горбуна, привратника примадонны.
— Примадонна просила передать вам письмо…
В письме примадонна умоляла артиста вернуться.
Артист читал письмо и видел перед собой полузадушенного мопсика. Он лежал на дороге и вился в судорогах, наподобие пресмыкающегося червя, пока бог из жалости не послал ему смерть.