Город и город

Мьевиль Чайна

Дхатт делал записи.

— Нет, — сказала одна девушка. — Никто её не знал. Допустим, думаешь, что знаешь, но потом осознаёшь, что она занимается всевозможными тайнами, о которых ты понятия не имеешь. Я её немного боялась. Она мне нравилась, да, но была вроде как слишком напористой. И умной. Может, она с кем-то встречалась. С каким-то местным психом. Вот что с ней было… Она влезала в странные вещи. Я всегда видела её в библиотеке — нам выдали вроде как читательские билеты для здешней университетской

библиотеки, да? — и она всё время делала в своих книгах такие небольшие заметки.

Она сымитировала движения убористого письма и покачала головой, приглашая нас согласиться с тем, как это странно.

— Странные вещи? — уточнил Дхатт.

— Ну, понимаете, всякое слышишь.

— Она кого-то довела, да. — Эта молодая женщина говорила громко и быстро. — Кого-то из психов. Слышали, как она впервые приезжала в города? В Бещель? Она чуть не влезла в драку. Вроде как с учёными и вроде как с политиками. На археологической конференции. Это трудно сделать. Удивительно, что ей вообще разрешили куда-то въехать.

— Оркини.

— Оркини? — переспросил Дхатт.

— Да.

Этот последний говоривший был худым и застенчивым пареньком в грязной футболке, украшенной, по-видимому, каким-то персонажем из телешоу для Детей. Его звали Роберт. Он смотрел на нас с печалью. Отчаянно моргал. По-иллитански говорил неважно.

— Вы не против, если я поговорю с ним по-английски? — спросил я у Дхатта.

— Нет, — сказал он.

Кто-то просунул в дверь голову и уставился на нас.

— Продолжайте, — сказал мне Дхатт. — Я на минутку.

Он вышел, прикрыв за собой дверь.

— Кто это был? — спросил я у парня.

— Доктор Уль-Хуан, — сказал тот. Ещё один уль-комский учёный на раскопках. — Вы найдёте того, кто это сделал?

Я бы ответил набором обычных бессмысленных прописных истин, но для этого он выглядел слишком страдающим. Он посмотрел на меня и прикусил губу.

— Пожалуйста, — сказал он.

— Что вы имели в виду, говоря об Оркини? — спросил я в конце концов.

— Я имею в виду… — Он покачал головой. — Не знаю. Просто всё думаю об этом, понимаете? И из-за этого нервничаю. Знаю, это глупо, но Махалия раньше занималась этим вплотную, а Иоланда всё больше и больше в это погружалась, мы из-за этого дразнили её, выводили из себя, понимаете? А потом обе исчезают…

Он опустил глаза и прикрыл их рукой, как будто у него не было сил моргать.

— Это я сообщил об Иоланде, — сказал он. — Когда не смог её найти. Не знаю. Просто это заставляет задуматься.

Больше сказать ему было нечего.

— Кое-что у нас есть, — сказал Дхатт.

Он указал мне путь вдоль проходов между офисами, обратно из Бол-Йеана.

Посмотрел на кучу заметок, которые сделал, отобрал из них визитные карточки и номера телефонов на клочках бумаги.

— Пока не знаю, что именно, но кое-что есть. Может быть. Чёрт.

— От Уль-Хуана ничего? — спросил я.

— Что? Нет. — Он глянул на меня мельком. — Подтвердил большую часть того, что сказала Нэнси.

— Знаете, что интересного в том, чего мы не получили? — спросил я.

— А? Не понимаю, — сказал Дхатт.

Мы приблизились к воротам.

— Серьёзно, Борлу, — сказал он. — Что вы имеете в виду?

— Это была группа ребят из Канады, верно…

— Большинство. Один немец, один янки.

— Значит, все англоевроамериканцы. Давайте не будем обманывать себя, это может показаться несколько грубым, но мы оба знаем, чем приезжие больше всего зачарованы в Бещеле и Уль-Коме. Вы заметили, о чём ни один из них не упомянул, ни в каком контексте?

— Что вы… — Дхатт остановился. — Брешь.

— Никто из них не упомянул о Бреши. Вроде как они нервничали. Вы знаете так же хорошо, как и я, что обычно это первое и единственное, о чём иностранцы хотят узнать. Конечно, эта группа несколько более сроднилась, чем большинство их соотечественников, но всё же.

Мы помахали охранникам, открывшим ворота, и вышли. Дхатт осторожно кивал.

— Если кто-то, о ком мы знаем, что он просто исчез без единого чёртова следа и на таком вот пустынном месте, то это первая возможность, которую мы рассмотрим, правильно? Как бы сильно нас это ни отталкивало? — продолжал я. — Не говоря уже о том, что людям, которых надо найти, намного тяжелее, чем нам, не совершать брешь каждую минуту.

— Господа офицеры!

Это был охранник, спортивного вида молодой человек с причёской «могикан», как у Дэвида Бекхэма в середине карьеры. Он был моложе, чем большинство его коллег.

— Господа, прошу вас!

Он затрусил к нам.

— Я просто хотел бы знать, — сказал он. — Вы расследуете убийство Махалии Джири, правильно? Я хотел бы знать… Я хотел бы знать, удалось ли вам что-то. Не нашлось ли чего. Могли ли они уйти?

— Зачем? — спросил наконец Дхатт. — Кто вы такой?

— Я никто, никто. Я просто… Это грустно, это ужасно, и все мы, я и все остальные, охранники, мы чувствуем себя плохо, мы хотим знать, не скрылся ли тот, кто бы это ни сделал…

— Меня зовут Борлу, — сказал я. — А вас?

— Меня — Айкам. Цуех.

— Вы были её другом?

— Я, конечно, немного. Не совсем, но, понимаете, я её знал. Мы здоровались. Я просто хочу знать, не нашли ли вы что-нибудь.

— Если и нашли, Айкам, мы не можем вам рассказывать, — сказал Дхатт.