Город и горы

Михаил Куканов

Николо точно также посмотрел вперед пустым взглядом. Потом сказал:

– Ты их видел?

– Да, только черепа, возможно один мужской, и один детский с дыркой в верхней части лба.

Николо опустил голову и о чем-то задумался. Потом он пару раз тяжело вздохнул и, сложив ладони на колени, сказал:

– Я не стану выяснять, зачем тебе понадобилось копаться в земле черного пятна, но скажу, что если бы дед был жив, он бы в подробностях описал тебе все, что происходило в этом лесу и тебе бы не захотелось больше приближаться к этому месту, как тем охотникам, которые его обходят.

– Возможно

и так, теперь точно не хочется. Что случилось с этими людьми?

– Это не самая завидная участь, сынок.

– Даже не знаю, хочу ли я это услышать.

– Здесь всё будет зависеть от того, захочу ли я рассказать про это. Пожалуй, что нет.

– Ты не можешь так поступить. Несмотря на то, что мне пришлось увидеть их останки, я все же желаю узнать, как они умерли – сказал Арман громко, а потом замолчал, боясь, что мать на улице или Луисне в комнате его услышит.

– Я вижу, ты поражён тем, что увидел. Но это лишь малаячасть того, что произошло в годы войны в наших краях. Мне, слава богу, не довелось видеть многое из того, что здесь происходило, однако кое-что я все-таки видел.

– Этих людей?

– Я их знал.

– Почему ты никогда об этом не рассказывал, отец?

– А как ты думаешь, почему солдаты не любят говорить о войне?

– Мне кажется, что им просто тяжело, они как будто переживают все, о чем говорят заново.

– Почти так. В душе у них происходит ровно то же самое, что они пережили на войне, когда о ней рассказывают.

– Неправда, такого быть не может.

– Послушай, что я тебе расскажу, а потом суди. Я был еще ребёнком, чуть младше тебя. До нас доходили отголоски страшной бойни в Турции, но никто не придавал этому большого значения. До поры до времени. К деду стали приезжать его старые друзья, они просили убежища, но он им отказывал. Представляешь, как трудно ему было отказать своим друзьям в убежище. Его нельзя винить, он хотел сохранить семью.

– Турки уже тогда пришли на нашу территорию?

– Насколько я понял по рассказам твоего деда, им не составило большого труда вторгнуться на территорию Армении. И тот лес, в котором ты сегодня побывал, был их местом обитания. Я знаю, что там был лагерь. Небольшой. Те люди, которые бесчинствовали, перебрались сюда, они не состояли в турецкой армии. Им просто наравне с другими хотелось убивать. Что они и делали.

– Можешь не рассказывать дальше.

– Почему?

– Мне страшно это слушать.

– Ты сам спросил и сам хотел услышать, хотя не важно, я могу не и рассказывать.

Они посидели несколько минут, потом Арман заговорил.

– Ну а все же, как они могли поселиться в этом лесу, ведь рядом же деревня и возможно там были военные.

– Эти люди сумасшедшие, такие есть в любом обществе и когда начинается война, они выходят на свободу и показывают все свои худшие черты. Поэтому все их боялись, и они беспрепятственно смогли поселиться в чаще черного пятна. Однажды они пришли и в нашу деревню.

– Неужели мужчины позволили им ворваться?

– А что деревенские могли сделать, сынок, взять грабли и лопаты и забить их до смерти. Это было невозможно, против огнестрельного оружия не попрешь. Ночью с винтовками

в руках они ворвались в деревню, я спал и ничего не слышал. Утром я увидел, что дом наших соседей горит.

– Вместе с людьми?

– Слушай дальше. Они забрали семью к себе в лес. Отца, мать и двоих детей – девочек. Я-то был сильно старше этих детей, им было лет по девять. Одной девять, другой около восьми..

– Так это их кости, пап?

– Какой ты не терпеливый! К сожалению, скорее всего их. Всю семью расстреляли. Я не знаю, что им всем пришлось пережить перед тем, как они умерли. Видимо те люди просто хотели поиздеваться.

В глазах Армана снова читался испуг. Он не мог выговорить ни единого слова. Через несколько минут в комнату зашла мама.

– Николо, ты поел?

Николо встал с дивана и сказал:

– Да. Мне пора на работу дорогая, жди поздно. Пока Арман джи.

Отец вышел из дома. Арман еще некоторое время тихо сидел на диване, не издавая ни звука. Все это время мать пыталась выпытать у него что-то. Но он пропустил ее слова мимо ушей и ничего не ответил. На кухне было слышно, как отец заводит свою ладу и выгоняет со двора, слышно, как шумят колеса. Он выезжает на прямую дорогу и удаляется. Тихий звук мотора, становится еле слышимым.

– Я, пожалуй, пойду за травами – сказал Арман очень осторожно, чтобы не выдать дрожи в голосе.

– Пожалуй, уже пора – сказала мать – не забудь кепку надеть, а то напечет голову.

Арман вышел из дома и пошел в поле. Снова спустился по тропинке, но уже не думал о камнях. Снова зашел на первый холм, но уже не думал о красоте природы, снова ощущал траву под ногами, но мысли об утренней росе, теперь казались ему воспоминаниями о том, как слезы лежат на лепестках. Через некоторое время ему стало легче. Он все еще шел по полю и думал о бедной семье.

Арман прошел несколько холмов и забрался на самыйвысокий, с которого можно было увидеть и дальний лес, и бескрайнее поле и цветущие красные луга где-то вдалеке. По направлению к лесу ему идти не хотелось. Поэтому он,недолго думая, решил идти по протоптанной пастухами тропинке к маковому полю, и далее выйти на просторы зеленеющих лугов.

Гора Арарат находилась слева от него. Он шел по тропинке,наблюдая за тем, как белые облака на голубом небе плывут в сторону маковых полей. Ему хотелось быстрее дойти до того места, где краснела земля, и где воздух наполнялся одурманивающим веществом.

Он не желал думать, однако мысли роем неслись сквозь его голову. Отцовский рассказ никак не мог забыться, несмотря на окружающую природу. Стоило ему хоть немного отвлечься от созерцания зеленого поля и опустить голову на траву, мысли быстро приобретали негативный оттенок. После возникало беспокойство и, наконец, сильно раздражение от несправедливости, желание что-либо изменить и в то же время страх, что все это может повториться. Он чувствовал усталость, природа казалась ему естественно прекрасной и грустной, одинокой. Он не мог сопоставить то, каким образом такая великолепная природа жизни могла породить противоречивую природу человека. Он не мог понять каким образом человек приходит к тому, чтобы совершать подобные ужасные поступки.