Город и ветер
Шрифт:
Усмешка князя примёрзла к лицу. Фейш, теперь добавившая к гитарному аккомпанементу голос, запнулась на середине фразы и проглотила смешок. Ди Крий взял себя в руки:
— Так вы согласны, магистр?
— Не вижу иного выхода, — сухо заметил Тэйон. — Раз уж вы всё равно гостите в моём доме, можно заодно и присмотреть, чтобы дом не был разрушен до самого фундамента. — Он опустил руку на подлокотник, разворачивая кресло и опуская его так, чтобы оказаться рядом с заворожённой Тавиной. Бабочка, успевшая превратиться в прекрасную льдисто-голубую стрекозу, сидела на пальце девочки, сияя музыкой, серебром и магией. — И в качестве первого урока… скажите, лорд ди Крий, вы можете повторить то, что это
Целитель мягко опустился на корточки рядом с ними, проворчав что-то вроде недовольного: «Прямо сейчас?»
— Нет, после визита в таверну! — привычно осадил его Тэйон. Даже напряжение всех органов чувств не могло подсказать ему, где именно маленькая леди Нарунг вмешалась в естественную магию провидицы, вливая своё свежее, точно весенняя гроза, воображение в изящную иллюзию, перекраивая её на свой лад. Единственное, что он видел, — заклинание иллюзии давно переросло в нечто совсем иное, стало плодом магии трёх чародеек, а не только одной Шаниль. Нелита и Тавина интуитивно, естественно держали тонкую, как дыхание, нить истинного сотворения, и их воля сейчас определяла танец умелых пальцев над струнами в не меньшей степени, чем воля и музыкальное чутьё фейш.
Ди Крий несколько секунд пристально смотрел на сияющую стрекозу, затем протянул руку, приглашая чудесное создание перелететь к нему. Тэйон почувствовал волну энергии, устремившуюся от целителя… и в следующее мгновение хрупкий баланс заклинания лопнул. Резким диссонансом вскрикнула и замолкла гитара, пыль от рассыпавшихся стрекозиных крылышек осела на их ресницах, волосах, одежде. Близнецы выглядели так, будто готовы были заплакать, а Ди Крий — будто лишь их присутствие не даёт ему разразиться площадной бранью. Фейш с подчёркнуто нейтральным выражением лица настраивала гитару.
— Пожалуй, начать стоит с чего-то менее сложного, — заметил магистр Алория, отряхивая с рукавов серебристую синюю и снежно-белую пыль. — Прекраснейшая Шаниль, не могли бы вы создать иллюзию простой светящейся нити?
Последующие часы пролетели как несколько минут и в то же время тянулись как бессчётное количество веков. Даже после его неизлечимого ранения Тэйону Алория не приходилось испытывать такого острого, ранящего осознания собственной беспомощности. Каждый раз, когда простейшее действие, слишком примитивное, чтобы называться даже базовым искусством, распадалось под его неуклюжим мысленным прикосновением, маг с болезненной отчётливостью вновь вспоминал, что именно он потерял. Каждый раз, когда, вместо того чтобы поднять стул кинетическим усилием, он взрывал дерево изнутри, магистр высшей магии не мог не вспоминать недостижимые вершины, на которые было поднято его мастерство.
Унижение и собственная неадекватность сводили с ума. Возможно, было бы легче, если бы его восприятие не сохранилось с такой насмешливой, высвечивающей каждую деталь полнотой. Как художник, он видел необъятное полотно энергии, он в уме представлял движения, которые должен совершить, мазки, которые нужно добавить, чтобы картина приобрела завершённость шедевра, но, стоило протянуть руки, и движения уходили не туда, краски пятнали и портили, рвали тонкое полотно.
Наверное, если б не опыт, связанный с потерей контроля над собственным телом, когда-то таким ловким и быстрым, маг просто сорвался бы. Теперь же он снова и снова делал успокаивающий вздох, представлял, как напряжение и ярость вытекают из сведённых судорогой мускулов, и опять пытался повторить упражнение. Ни разу магистр не позволил себе огрызнуться на остальных. Ни разу не позволил гневу прорваться наружу. Если бы здесь присутствовала Таш д’Алория, такое самообладание могло бы испугать её, но никто больше не знал Тэйона так, чтобы заметить
Сотоварищи по несчастью не переставали удивлять его. Ди Крий отдался уроку полностью, и только теперь Тэйон понял, сколь многое этот необычный студиозус скрывал на их предыдущих занятиях. А через некоторое время он понял, и почему целитель был столь сдержан. Причина оказалась так же проста, как и та, по которой сам Тэйон отказался обращаться за помощью к Ри: Рек ди Крий просто не смел доверять. Раппорт между учеником и учителем сделал бы его слишком уязвимым, слишком открытым для ментальной коррекции, на которую магистр Алория в теперешнем своём состоянии был неспособен. Тэйону не понравились выводы, которые он сделал о народе ди Крия, основываясь на всегда настороженном взгляде своего великовозрастного непутёвого ученика.
А королевские близнецы… Королевские близнецы были Нарунгами. Магистру понадобилось почти полдня тесного общения с ними, чтобы понять: когда в летописях употребляется это название, оно относится не к семье, а к народу. И народ этот имеет ещё меньшее отношение к человечеству, чем родичи ди Крия. Тавина и Нелита были порывисты, естественны, несдержанны, как и положено шестилетним девочкам. А ещё они были абсолютно, потрясающе неординарны. Целитель не шутил, когда говорил, что дети несут в себе свежесть взгляда. Он всего лишь преуменьшал.
Близняшки переворачивали аксиомы, которые Тэйон до сих пор считал незыблемыми, и создавали какие-то свои, не похожие ни на что законы и заклинания. Магистр Алория думал, что ему придётся повторять то, что он и так уже знает, однако в присутствии Тави и Ниты он обнаружил, что изучает какую-то новую, скрытую магию, имеющую пугающе мало общего со строгими канонами Академии или требовательной к заклинателю халиссийской традицией. Он был очарован. Он был заворожён. И как же он ненавидел свою горькую неуклюжесть!
Шаниль давно оставила свою гитару и сидела, забравшись с ногами в кресло для посетителей, рассеянно листая книгу. Бусины, украшавшие её серебряные волосы, преломляли холодный льдистый свет, глаза казались далёкими и нездешними.
Тави и Нита сидели на столе, что позволяло им быть на одном уровне с неспособным покинуть кресло Тэйоном, ди Крий утвердился в воздухе, зацепив каблуки за невидимые ножки невидимого стула.
Тэйон пытался проделать простейшее упражнение: спроецировать составленный в воображении образ на специально настроенный для принятия и построения визуального изображения кристалл. Даже люди, лишённые магического дара, способны были делать это при должной тренировке. Задание несколько усложнялось тем, что одновременно с ним проецировать на тот же кристалл свои фантазии пытались два шестилетних вундеркинда и один склонный к пьяным дебошам целитель так, чтобы финальная иллюзия, клубящаяся над кристаллом, включала в себя посланные всеми ими элементы и в то же время была бы единым целым.
Конечный результат, скорее всего, получится довольно комичным. Взрослые, и сами не лишённые чувства юмора, легко подстроились под способность детей воспринимать скучные упражнения как игру. В конце концов, если близняшкам наскучит возиться с их добровольными няньками, ужасная парочка отправится искать себе развлечений где-нибудь ещё. Ни ди Крий, ни сам Тэйон не желали расхлёбывать последствия их самостоятельных экскурсий.
Магистр расслабился, представив тонкую энергетическую нить, тянущуюся от него к кристаллу. Вообразив себе структуру камня, сложную матрицу, улавливающую информацию и перекодирующую её в иной вид излучения. Он представил себя кристаллом, свой разум — такой матрицей, в глубине которой ровно сияло предельно чёткое изображение бескрайнего неба, синего, глубокого, расцвеченного белоснежным кружевом облаков.