Город каменных демонов
Шрифт:
— Нет, по делам. Работу собираюсь писать по немецкой архитектуре девятнадцатого века, — соврала Вера, решив, что для таксиста такая причина вполне сойдет.
— Да, архитектуры тут — хоть отбавляй… Удобств мало, а архитектуры — навалом. И девятнадцатого, и прочих веков… Вон, видала? — мужичок, пригнувшись, ткнул корявым пальцем в ветровое стекло.
Взглянув туда, журналистка различила под крышей одного из темно-коричневых зданий рельефное изображение злобного орла с широко раскинутыми крыльями. В лапах пернатый хищник сжимал дубовый венок с частично сколотой,
— Одно время филиал рейхскомиссариата тут размещался, — со значением в голосе пояснил таксист. — Остланд — слыхала про такой? Чины тут берлинские заседали, бывало…
— А чего же не сбили? — спросила Вера, с трудом обретя дар речи. — Это же…
— Свастика? А кого у нас это интересует?
— Как это «кого»? А власти?
— Э-эх… Поживешь — увидишь… Куда прешь, ворона старая?! — Петрович резко вывернул руль, чтобы объехать выскочившего из еще более узкого переулка-щели велосипедиста, на вид вряд ли намного старше его самого.
— Я тут пару-тройку недель назад одного парня к своей куме на постой устроил… Она вдовая, а квартира большая — вот и сдает комнаты… Так он тоже, говорит, работу пишет… Только не по архитектуре, а по памятникам разным. Тут их у нас до… ну много, в общем, памятников всяких.
Такси как раз пересекало маленькую площадь, в центре которой расположился сумрачный всадник на могучем коне.
— Скульптор тут какой-то знаменитый жил раньше… До войны еще. Причем, не до этой а до той — Первой мировой… Виллен… Виттен… Язык сломаешь, одним словом. Фон-барон какой-то. А памятников всяких наделал — куда там вашему Церетели! Вот и изучай — не хочу…
Петрович рулил минут пять молча, неодобрительно крутя головой, осуждая за неумеренное трудолюбие не то неведомого местного скульптора, не то чересчур известного московского, а потом вдруг оживился:
— Кстати! А может, и тебя к Михайловне моей свезти? Квартира у нее большая, комнатка и для тебя найдется… С оплатой договоримся — свои люди, а?
Конечно, соглашаться на предложение первого встречного не стоило, но чужой город уже сдавил нового пришельца в могучем кулаке брусчатых улиц, навевая тоску, дело шло к вечеру, да еще давала о себе знать почти бессонная ночь…
— Ладно, — кивнула Вера, насколько могла мужественнее. — Везите к своей Михайловне…
Комната оказалась совсем даже ничего — обжитая, уютная… Если бы еще не умопомрачительной высоты потолки, навевавшие на девушку, выросшую в стандартной «хрущобе», необъяснимую тоску…
— Паутину заметили? Вот, никак не соберусь побелить, — доверительно сообщила Вере хозяйка, не совсем верно истолковав ее взгляды вверх. — Высоко очень, а у меня давление… Боюсь со стремянки сверзиться, если голова закружится. Раньше-то у меня всеми ремонтными делами Валера заправлял…
Татьяна Михайловна пригорюнилась и вытащила из кармана цветастого домашнего халата скомканный платочек, чтобы промокнуть повлажневшие глаза.
— Нет, ничего, — поспешила успокоить непритворно расстроенную женщину журналистка. — Никакой паутины не вижу…
— Муж ейный, Шандорин Валерий Степанович, — пояснил Петрович, все еще топчущийся, словно конь, в коридоре, хотя в его присутствии надобности уже вроде бы не было. — Крестный моего Витьки, а мне, соответственно, кум. А она, Михайловна то есть, значит, кума мне будет…
— Ой, извините, пожалуйста, Татьяна Михайловна! — смущенно перебила генеалогические изыскания таксиста Вера, запоздало сообразив, что сморозила глупость: ясно же было сказано — вдова!
— Ничего-ничего, дочка… Я уже привыкла. Шестой год пошел, как схоронила…
Девушка хотела было по-житейски поинтересоваться причиной смерти, но воздержалась: чего зря бередить душу человеку?
— Инфаркт у него был, — сама пояснила хозяйка, видимо, радуясь новому слушателю. — Первый-то ничего, легко перенес. Забывать уж стали, а тут — бац… И все, нет моего Валерочки…
Женщина порывисто вздохнула, промокнула глаза еще раз и сменила тему:
— Да что это я все про свое, да про плохое… Ну как, подходит вам жилье? Тут Лариска наша жила, пока замуж не выскочила. Упорхнула, егоза, в Калининград и только раз в полгода нос кажет. А я и не меняла ничего. Вам-то вроде как и удобнее в девичьей будет…
Вера сама не знала, рада она или нет.
С одной стороны, она вообще-то ожидала увидеть какую-нибудь комнатенку с облезлыми стенами, лампочкой под потолком и, в лучшем случае, металлической койкой. А тут такая роскошь: раскладной диван, накрытый пестрым покрывалом, чистенькие обои на стенах, шторы, письменный стол со старинной лампой… Но правду говорят: в обжитой комнате витает часть души предыдущего жильца… Девушка всегда тонко чувствовала это и с трудом устраивалась на новых местах: в студенческом общежитии, например, на съемных квартирах… В обезличенном быте гостиницы ей было бы проще, даже при сомнительном отечественном уюте и радушии сферы обслуживания.
— Я ведь недорого прошу, — забеспокоилась вдова. — По-божески, так сказать. Хотя, если много…
— Нет-нет, все в порядке! — успокоила ее Вера, доставая из сумочки деньги: чего грешить — в Москве за такую сумму не снимешь комнату и на ночь, даже на окраине, не то что на две недели. — Вот, возьмите, пожалуйста.
— Ой! Вы мне, кажется, лишнего дали! — испугалась Татьяна Михайловна, подрагивающими пальцами пересчитывающая купюры. — А у меня сдачи не будет с тысячи… Петрович, ты не разменяешь?..
— Ничего-ничего! Не надо сдачи. Когда съезжать буду — тогда и рассчитаемся.
Женщина была откровенно симпатична Вере и чем-то напоминала мамину сестру тетю Галю…
— Тогда я чайку вам заварю с дороги! — засуетилась хозяйка. — Вы пока обустраивайтесь…
— А может, этого… — Петрович выразительно щелкнул себя по шее. — Отметим новоселье? У тебя есть, Михайловна? А то я и сбегать могу. Я вроде как смену свою закончил…
— Знаешь, — решительно подтолкнула таксиста к выходу Татьяна Михайловна, — иди себе! Девушка с дороги, устала, а тебе все неймется… Ступай домой, к жене, отмечала!