Город, которым мы стали
Шрифт:
Впрочем, разве для того, чтобы начать новую жизнь в Нью-Йорке, бывает подходящее время? Ничего, он переживет.
И даже больше, чем переживет. Поезд останавливается, и он первый выходит из дверей. Он испытывает радостное предвкушение, но старается не подавать виду. В городе он будет совершенно один, либо пойдет на дно, либо выкарабкается – но зависит это лишь от него самого. Некоторые из его коллег и родных считают это изгнанием, думают, что он брошен на произвол судьбы…
…впрочем, в тот сумбурный миг он не может вспомнить ни имен этих людей, ни их лиц…
…но это и неважно, поскольку они не могут его понять.
На платформе жарко, а на эскалаторе людно, однако он чувствует себя замечательно. Поэтому то, что происходит дальше, так удивительно: едва он поднимается и сходит с эскалатора, едва его нога касается бетонного пола, как вдруг весь мир выворачивается наизнанку. Все кренится вбок перед его глазами, уродливые лампы на потолке становятся слишком яркими, а пол как будто… вздымается? Все происходит быстро. Мир выворачивается наизнанку, его желудок сжимается, а уши наполняет титанический многоголосый рев. Звук отчасти ему знаком; всякий, кто бывал на стадионе во время большой игры, слышал нечто подобное. Над Пенсильванским вокзалом располагается Мэдисон-сквер-гарден, может быть, дело в этом? Вот только этот шум кажется гораздо более масштабным. Словно ревут миллионы людей вместо тысяч, и все эти голоса сплетаются друг с другом, ширятся, наслаиваются, выходя за пределы звукового диапазона, становятся цветом, дрожью, эмоциями. Наконец он зажимает уши руками и зажмуривается, но шум не стихает…
Однако среди этой какофонии нитью проходит один повторяющийся мотив, слова и мысль. Один голос, который яростно кричит:
«Иди ты к черту, тебе здесь не место, это мой город, убирайся!»
Он озадачен и с ужасом думает: «Я? Неужели… это мне здесь не место?» Ответа нет, и сомнения внутри него начинают бить свой собственный ритм, игнорировать который становится невозможно.
Внезапно рев стихает. Его сменяет новый, он раздается ближе и гораздо тише. Отчасти его составляет запись орущих над головой громкоговорителей: «Поезд из Нью-Джерси, следующий в южном направлении, останавливается в аэропорту Ньюарк. Посадка производится на пятом пути». Остальное – всего лишь шум огромного зала, полного людей, спешащих по своим делам. Когда в его глазах проясняется, он вспоминает: Пенсильванский вокзал. Он не помнит, как упал на одно колено под вывеской с расписанием поездов и почему закрыл лицо трясущейся рукой. Разве он не ехал по эскалатору? А еще он не помнит, чтобы когда-либо видел двоих человек, присевших перед ним на корточки.
Он хмурится, глядя на них.
– Вы что, только что сказали мне убираться из города?
– Нет. Я сказала: «Вы хотите, чтобы я позвонила в девять один один»? – отвечает женщина и протягивает ему воду. Она смотрит скорее с сомнением, а не с тревогой, будто он притворяется, что потерял сознание или словил припадок, рухнув посреди вокзала.
– Я… нет. – Он мотает головой, пытаясь сосредоточиться. Ни вода, ни полиция не помогут ему избавиться от странных голосов в голове, или от галлюцинаций, вызванных выхлопами поездов, ну или что там на него подействовало. – Что случилось?
– Да ты просто завалился в сторону, – говорит склонившийся над ним мужчина – грузный бледнокожий латинос средних лет. У него добрый голос с заметным нью-йоркским акцентом. –
– О. Вот как. – Он все еще ощущает себя странно. Мир больше не кружится, но тот ужасный многослойный рев все еще гудит в его голове; он лишь стал тише, заглушенный окружающей какофонией, вечно царящей на Пенсильванском вокзале. – Я… кажется, в порядке?
– Что-то ты не очень в этом уверен, – говорит мужчина.
Так он и не уверен. Он мотает головой, затем снова мотает ею, когда женщина подносит бутылку с водой поближе.
– Я только что пил в поезде.
– Может, у вас сахар упал? – С задумчивым видом она убирает бутылку. Он запоздало замечает девочку, которая сидит рядом с женщиной на корточках. Они похожи почти как две капли воды: обе черноволосые веснушчатые азиатки с честными лицами. – Когда вы в последний раз ели?
– Минут двадцать назад, наверное? – Он не ощущает ни тошноты, ни слабости. Он чувствует себя… – Новым, – негромко произносит он вслух не подумав. – Я чувствую себя… новым.
Грузный мужчина и азиатка переглядываются, а девочка критически смотрит на него, даже приподняв одну бровь.
– Новым? Ты только приехал в город, что ли? – спрашивает грузный мужчина.
– Ну да? – О нет. – Мои вещи! – Но они тоже здесь; добрые самаритяне забрали с эскалатора и их, положив поблизости, в стороне от основного потока людей. На миг происходящее кажется ему сюрреалистичным; до него наконец доходит, что помутнение рассудка настигло его в толпе, среди тысяч человек. Однако, похоже, кроме этих двоих, его никто не замечает. Он чувствует себя одиноким в этом городе. Но все же кто-то увидел, что он в беде, и позаботился о нем. К этому контрасту придется привыкнуть.
– Вам, должно быть, где-то перепала отменная дурь, – говорит женщина. Впрочем, она широко улыбается. Это ведь хорошо, да? Значит, она не станет звонить в девять один один. Он вспоминает, что где-то читал, будто в Нью-Йорке принят закон о принудительном лечении, по которому людей неделями удерживают в психушке. Было бы неплохо убедить его спасителей в том, что у него все в порядке с головой.
– Простите, – говорит он, поднимаясь на ноги. – Наверное, я и правда маловато поел или еще что-то случилось. Я… пойду обращусь в неотложную помощь.
Затем все повторяется снова. Станция уходит у него из-под ног… и внезапно оказывается в руинах. Вокруг ни единой души. Картонная подставка с книжными новинками, стоявшая перед круглосуточным магазином, опрокинута, вокруг раскиданы книжки Стивена Кинга. Он слышит, как вокруг него стонут несущие балки здания, как штукатурка и бетон осыпаются на пол и как трескается потолок. Флуоресцентные лампы мигают и дергаются, одна даже грозит свалиться с потолка. Он делает вдох, чтобы закричать, предупредить.
Моргает – и все опять в порядке. Никто из окружающих его людей ничего не заметил. Еще секунду он смотрит на потолок, затем снова переводит взгляд на мужчину и женщину. Они все еще смотрят на него. Они заметили, как он реагировал на то, что видел, но сами не видели разрушенную станцию. Грузный мужчина придерживает его за руку – видимо, он несколько нетвердо стоял на ногах. Психические припадки, наверное, здорово расшатывают вестибулярный аппарат.
– Лучше бери с собой бананы, – советует грузный мужчина. – В них есть калий. Полезно для здоровья.